Вдруг невдалеке шевельнулся пласт земли, и он понял, что это не земля, а живое существо, благодаря окраске сливавшееся с красной почвой. Существо передвигалось быстро — будто тень скользнула. Короткое плавное движение — и оно снова замирало, сливаясь с землей.

Он знал, что оно наблюдает за ним, присматривается к нему, хотя не представлял, что именно оно видит. Возможно, оно чуяло другое сознание, другое существо, собрата по тому странному и невыразимому, в чем заключалась суть жизни. «Силовое поле, — подумал он, — может, я — бесплотный разум, заключенный в силовое поле?»

Он замер, позволяя существу себя рассмотреть. Оно кружило вокруг него такими же короткими плавными рывками. Взметало фонтанчики песка и оставляло за собой след на земле. Наконец оно приблизилось.

Тут он и поймал его. Он держал существо, не позволяя вырваться, удерживал множеством невидимых рук. Он изучал его, но не анализировал — лишь пытался понять, что оно собой представляет. Протоплазма, покрытая хитиновым панцирем, который защищал от радиации, а то и (он не был точно уверен) преобразовывал ее энергию. Этому существу, скорее всего, радиация была необходима, как другим — тепло, еда или кислород. Разумное и способное испытывать многообразные чувства — возможно, не настолько разумное, чтобы основать сложную культуру, но все же вполне разумное. Кто знает, может, оно еще не достигло пределов своего развития и через пару миллионолетий таки заложит новую культуру.

Он отпустил его. Существо поспешно заскользило прочь и быстро скрылось из виду, но еще некоторое время он мог понять, где оно, по следу на земле и взметающемуся вверх песку.

Его ждала работа. Надо было описать атмосферу, проанализировать состав почвы и микроорганизмы, которые, возможно, в ней обитают, проследить, куда бежит ручей, исследовать растительные формы жизни, полезные ископаемые, измерить магнитное поле и радиационный фон. Но сперва следовало изучить планету в целом, выяснить, что это за место, и найти регионы, которые представляют экономический интерес.

И вот опять появилось слово, которого раньше не было. Экономический.

Он погрузился в себя, в этот теоретический разум внутри гипотетического силового поля, в поисках смысла, скрытого в одном-единственном слове. Когда он нашел его, смысл был ясен и точен — наконец хоть что-то ясное и точное! Есть ли здесь что-либо, что можно использовать, что можно выгодно продать?

«Охота за сокровищами! — подумал он. — Вот в чем смысл моего существования».

Он тут же понял, что ему самому любые сокровища совершенно ни к чему. Должен быть кто-то еще, кому они нужны. Тем не менее при мысли о сокровищах им завладело радостное волнение.

«К чему мне, — спрашивал он себя, — искать сокровища?» Получил ли он хоть какую-то выгоду от всех тех сокровищ, которые нашел на других планетах? Впрочем, если подумать, далеко не на каждой из них были сокровища. А даже если и были — могли оказаться недоступными из-за природных условий. Он вспомнил: многие планеты, слишком многие, были таковы, что лишь существо вроде него могло к ним приблизиться.

Ну да, бывало, его пытались отозвать с планеты, когда выяснялось, что она не представляет экономической ценности, ведь дальнейшие исследования были бы пустой тратой времени. Но он бунтовал, игнорировал призывы возвращаться — куда уж там ему полагалось возвращаться. Потому что, согласно его внутреннему кодексу, уж если он принимался за работу, то не отступал, пока она не будет выполнена. Если он за что-то брался, он не мог все бросить, пока дело не сделано. Это твердолобое упрямство было неотъемлемым его качеством, и без него он не смог бы заниматься тем, чем занимался.

Либо так, либо никак. Он либо жил, либо не жил. Либо работал, либо нет. Таким его сделали — чтобы он хотел найти ответы на все поставленные вопросы и не мог отступить прежде, чем они исчерпаются.