— Пойдем на шлюпке вверх по течению, — весело предложил я Карлье. — Подумаешь, корабль! Твое открытие сулит состояние. Стоит тебе пожелать, у тебя будет двадцать кораблей.

— Знаю, — сказал он.

Карлье глядел в море, где синяя черта разделяла желтые воды и наносы.

— Назад теперь дороги нет, — сообщил он.

— А зачем нам возвращаться? — ответил я.

— Ты прав, — согласился он.

Он пожал мою руку, и мы направились на поиски сухого места для лагеря.

Все следующее утро мы охотились на бизона и ловили форель. Затем всей командой двинулись вверх по течению на четырех шлюпках. По берегам тянулась однообразная равнина. Карлье, казалось, был чем-то озабочен.

— Ты узнаешь эту местность? — спросил он.

— Вроде да.

У речных берегов тот же высокий тростник вздымался бледно-зеленым плюмажем, дальше росли те же травы, вьющаяся лоза, осиновые перелески; в теплом иле дремали крокодилы.

Четыре дня мы продолжали грести без устали; на пятый день после полудня мы обнаружили деревню: жилища на берегу были построены из глины, это были хижины без окон, но с большими квадратными дверьми. Селение было мне незнакомо. На речном берегу нас дружелюбно приветствовали индейцы. Их белые набедренные повязки были схвачены у пояса лентой с двумя большими кистями.

— На протяжении двух недель пути к эстуарию нам не попадалось никаких селений, — заметил озадаченный Карлье.

Мы пристали к берегу. Вождь племени доброжелательно принял нас в своем доме, украшенном обтянутыми кожей щитами; хотя снаружи светило солнце, комнату без окон освещали факелы из скрученного тростника. Карлье спросил у вождя, как называется эта река, тот ответил, что индейцы называют ее красной рекой. Карлье задал еще вопрос: нет ли в округе другой большой реки, и вождь сказал, что дальше на восток есть одна река, которая куда шире и длиннее, чем все известные реки. Мы преподнесли ему дары, а в обмен на упаковку иголок, шило, пару ножниц и отрез ткани он дал нам вдосталь маиса, сушеных фруктов, соль, индеек и кур.

— Что будем делать теперь? — спросил Карлье, когда мы расстались с вождем, выкурив напоследок трубку мира.

— Нужно снова искать великую реку, — сказал я.

Он кивнул. Я задумался.

— Я отправлюсь на поиски реки, — сказал я. — Когда я найду ее, то вернусь за вами и отведу вас туда. Здешние земли богаты, и эти индейцы приняли нас как друзей; вы можете ждать меня столько, сколько понадобится.

— Я пойду с тобой, — сказал Карлье.

— Нет, — ответил я. — Путь до реки неблизкий, а нам неведом ни этот край, ни его жители. В одиночку мне удастся сделать больше, чем с тобой вдвоем.

— С тобой или без тебя, — упрямо заявил Карлье, — но я пойду.

Я взглянул на него. Мне вспомнились слова, что слетели с моих губ столетия назад.

— Какой гордец!

Он рассмеялся; мне не понравился этот смех.

— Что тебя насмешило?

— Считаешь, что можно жить рядом с тобой и сохранить остатки гордости? — спросил он.

— Отпусти меня, я пойду один.

— Ты не понимаешь! — воскликнул Карлье. — Ты ничего не понимаешь! Я не могу здесь остаться. Если бы я мог, то сидел бы в Монреале или остался в Сен-Мало; жил бы себе спокойно с женой и детьми. — Он упрямо сжал челюсти. — Мне необходимо чувствовать, что я живу, пусть даже это приведет меня к смерти.

В последующие дни я тщетно пытался переубедить его. Карлье отмалчивался. Он собирал мешок со съестными припасами, проверял снаряжение; и вот однажды утром с нетерпением в голосе сказал мне:

— Выходим.