Елена Хантинг. Всего лишь чаевые
Глава 1 Реджи
Жареный сыр, горячий шоколад и красное вино. Вот что у меня всегда будет ассоциироваться с Парижем. Не ароматная свежая выпечка, не парфюмерные бутики, не потрясающая архитектура города, уже украшенного к Рождеству, не уличные фонари, увитые гирляндами, и не сверкающие, ярко освещенные бульвары и мосты, перила которых украшены мигающими праздничными огоньками. «Окунись в культуру», – говорила мне мама. «Найди работу на полставки», – советовала она. И мое любимое: «Заведи друзей». И я последовала ее совету, хотя уехала за границу вовсе не для того, чтобы учиться, как считают мама и друзья. Я сняла небольшую старомодную квартиру студию рядом с Парижским университетом Дидро, в котором якобы учусь, и делаю кучу селфи в кампусе, поддерживая таким образом легенду. На самом же деле я ищу своего отца, который бросил меня много лет назад, слиняв после того, как его хотели арестовать за уклонение от уплаты налогов. Я на сто процентов уверена, что он здесь, в Париже, и намерена его отыскать. Еще я устроилась на работу официанткой в высококлассное кафе. Тут у меня выбора не было – без работы жить в этом очень дорогом городе невозможно. Это кафе располагалось на углу, между тунисским рестораном и цветочным магазинчиком, который постоянно поражал меня своей красочностью и яркими ароматами, – прямо под зданием в готическом стиле с коваными стальными перилами на балконах, словно из времен Ромео и Джульетты. Первые несколько недель я наслаждалась французскими хлебом, сыром и вином. Но вскоре острый аромат жареного сыра и вкус знаменитого крок месье – за этим названием на самом деле скрывается обычный горячий бутерброд с ветчиной и сыром – стали терять свой первоначальный шарм. К тому же у меня непереносимость лактозы… и клиентов. Я глотаю «лактейд», как рейверы – экстази. Что же до клиентов, то лекарство от них я еще не нашла. Я иду по кухне, и в нос ударяют навязчивые, всепроникающие запахи масла, жареного хлеба и готовящегося мяса. Букет этих запахов намертво въелся в мою униформу и его практически невозможно вывести из волос. – Твой заказ для одиннадцатого столика готов. Из за сильного французского акцента Жака даже такая обычная фраза звучит романтично. К сожалению, самого Жака романтичным не назовешь. Он постоянно подкатывает ко мне, и это жутко неловко, ведь он клеится ко всем официанткам – или официантам, – которые здесь работают. Ему слегка за пятьдесят, у него большой пивной живот, усики, как у извращенца, а в ушах и носу растут волосы. Наверное, на любой мира кухне найдется хотя бы один такой стремный тип. Особенно мило, что заигрывает он со мной на французском, и хотя я изучаю этот язык уже несколько лет, академический французский и разговорный – даже близко не одно и то же. – Спасибо. – Как можно быстрее беру тарелки, чтобы избежать потенциального похабного комментария. Он недвусмысленно подмигивает. – Pas de problem, mon petit chou fleur . Не понимаю, как можно считать «маленькую цветную капусту» ласковым прозвищем. К нам подходит Элоди, одна из штатных официанток, и разражается гневной тирадой на французском. Говорит она с такой скоростью, что возможно уловить лишь случайные слова. Хотя я практически уверена, что она назвала его говнюком. Затем девушка берет три тарелки и кивает на обеденный зал, показывая, чтобы я шла за ней следом. – Мерзкая свинья. Элоди, как и я, студентка по обмену, только она из Австралии, а не из США. О, и она на самом деле студентка. А я просто притворяюсь ради спокойствия хрупкого сердца моей матери. |
