Нас послали вперед подготовить домик, завезти туда горючее, продукты. Ученые вылетят послезавтра на вертолете. Само наблюдение продолжается всего минут сорок— срок существования натриевого облака,— но требуется большая предварительная подготовка. Надо настроить аппаратуру, обеспечить электропитание, наладить связь.

Это уже второй эксперимент. Первый произвели осенью, когда я еще был в Москве. Дело в том, что для исследования атмосферы с помощью светящихся слоев необходимы сумерки. Летом слишком много света и не видно звезд. Зимой, когда полярная ночь, нет подсветки атмосферы солнцем, и натриевое облако просто не будет заметно.

Теперь, в весенний рассвет, когда солнце еще за горизонтом, но небо уже освещено, красновато-желтое натриевое облако будет отчетливо видно на фоне звездного неба.

Все у нас так заняты подготовкой к этому наблюдению, что даже временно затих назревающий конфликт между коллективом обсерватории и ее директором. После наблюдения у нас будет открытое партийной собрание, на котором предстоит откровенный разговор. Ведь только благодаря Вале Герасимовой сохранялась видимость благополучия в обсерватории. И теперь, когда она уехала...

Какое несчастье постигло нас всех! Какое горе! Нет больше нашего Ермака.

Валя очень тяжело пережила смерть мужа. Все корила себя, что недостаточно его любила. И как-то не то что третировала, но недостаточно высоко ставила. Даже фамилию его не взяла. Здоровье ее сразу сдало. Сказалось и длительное пребывание в Заполярье.

Валя уехала в Москву. Взяла к себе тетку Ермака. Теперь они вместе воспитывают Андрея.

Бабушка очень удивилась, когда я внезапно — так казалось всем, на самом деле я все время рвался на плато— собрался ехать. Добился, чтобы на практику послали в нашу обсерваторию. Меня и Марка.

Лиза еще прошлым летом приехала в Москву вместе с Марком сдавать экзамены. Оба успешно выдержали конкурс. Я тоже. Но мне как медалисту было легче — один экзамен.

Мы с ней только один раз и виделись, да и то мельком: Лиза меня явно избегала. Ей вроде и стыдно было и неприятно меня видеть. Марк остановился у нас, а Лиза у матери мужа. Но в сентябре, когда начались занятия в университете, Лиза почему-то перешла в общежитие. Говорит, что ей в общежитии удобнее заниматься.

Марка ждут большие события. Он женится. На Нине Щегловой. Марк твердо решил стать астрономом. Он благополучно сдал все экзамены за первый курс. Быть астрономом — это замечательно!

Я тоже сдал экзамены.

Вы думаете, что я нашел наконец свое призвание? Нет, не нашел. И не могу понять почему! Почему одних Призвание зовет с юности — настойчиво и властно, а от других словно прячется. Зовет, заманивает, кружит голову, обещает, берет назад обещанное и прячется.

Странно, но мне кажется, что Призвание позовет меня нежданно-негаданно. И тогда я брошу все, чего к тому времени добьюсь, и пойду за ним. А пока меня не позвали, надо честно учиться и честно делать, что можешь. Но в этом таится своя опасность... Я знал людей, которые честно проработали всю жизнь без призвания, так и не расслышав слабого его голоса или не поверив ему. Это очень страшно: прожить жизнь, не любя своей работы.

Мой дед с маминой стороны был по призванию артист, но робкий, сомневающийся, не верящий в свои духовные силы человек. Он покорно проработал всю жизнь бухгалтером в театре, мечта его так и не сбылась. А история Селиверстова? Позволить обстоятельствам скрутить себя по рукам и ногам и целых двадцать лет проработать плановиком-экономистом.

Однажды я высказал что-то в этом роде Жене Казакову. Он пожал плечами: «Заумь! Какое может быть призвание, кроме науки?»

Не знаю, заумь или нет, но меня это тревожит и будоражит.

Вот почему я должен был до того, как осяду на четыре-пять лет в Москве, побывать еще на плато. Вот почему мне хотелось поесть солдатского хлеба. Я хочу познать не только науку, но и людей, жизнь.