— Боюсь, тут я чуток перестарался. Наговорил ему разное — он, вероятно, и задумался. Покидая нас прошлой ночью, он выглядел очень расстроенным.

— Ты все еще морочишь мне голову, Соренсон.

— Клянусь!

— Дейли покинул вас с сопровождением. И ушел отнюдь не по своей воле.

— Уверяю вас, я ничего не знал!

— Сколько раз он был на корабле?

— Прошлой ночью — в первый раз. Но я слышал, он там не остался.

— Ты получаешь пять тысяч за каждого отмеченного.

— Я разве что-нибудь об этом говорил?

— Я тебе это говорю.

— Да, пять тысяч.

— Тогда почему за Дейли ты получил целых двадцать?

— Ну... Это был особый случай. Судья очень долго упрямился, и потребовалось много усилий. С моей стороны, разумеется.

— Судя по всему, Морелло в нем весьма нуждался?

— По-видимому, да.

— Давай поговорим о других отмеченных. Сколько и кто?

— Примерно двенадцать человек. Может, чуть меньше.

— Ты должен знать точно.

— Я мог бы назвать поименно...

— Лучше дай мне их концы.

— Что?

— Каковы их деловые интересы?

— Я никогда не вдавался в эти детали... Но — посмотрим! Тим Конли — шишка в области страхования, промышленного, конечно. Хансон — Джордж Хансон — крупное колесико в комиссии по коммунальным услугам. Особенно интересен один: Бен Логан, капитан войск береговой охраны. Работает в районной комендатуре, на Великих Озерах, как-то связан с деятельностью правоохранительных органов. Других перечислять?

— Я хочу знать обо всех.

Соренсон покорно перечислил и охарактеризовал своих клиентов. Феноменальная память Болана дословно зафиксировала сказанное, после чего Палач с отвращением произнес:

— Что ж, Морелло я еще могу понять, но ты, парень, вызываешь у меня тошноту.

Соренсон устало опустил веки:

— Иногда я и сам бываю противен себе.

— Ты знал, для чего Морелло нужны эти люди?

— Поначалу — нет. Я и впрямь считаю себя выдающимся сводником.

— Таких не бывает, — холодно отрезал Болан.

— Вам видней, — притворно согласился Соренсон. — Но, как бы то ни было, я стал сводить их вместе. Очень скоро я догадался, зачем это ему. А вот задний ход дать уже не мог — сам оказался повязан. По уши влип в это дерьмо. Морелло психопат. Я боюсь его.

Болан мрачно усмехнулся:

— Зато я, Соренсон, не боюсь никаких психопатов. За несколько вшивых сотен баксов человек, подобный тебе...

— Да перестаньте вы, — слабо огрызнулся Соренсон. — У меня жена и дети. Мне нужны эти вшивые баксы. И не пытайтесь рассказывать сказки, будто не все еще потеряно. Я такое слышал не раз. Ерунда! Конечно, я негодяй, но и весь наш мир — вовсе не подарок. Разве не так, мистер Болан?

Болан поднялся на ноги.

— Это то, что ты собирался сказать своим детям, когда они подрастут?

Взгляд Соренсона уперся в землю.

— Это прекрасный мир, — холодно сказал Болан. — И не нужно судить о нем только с позиции людей своего круга.

Уже полностью рассвело, и скоро над горизонтом должно было показаться солнце. Болан снял с груди негодяя значок снайпера и, сунув в карман, пошел прочь. Соренсон вновь мог свободно плыть по смердящим рекам своего чудовищного мира.

Болан не солгал: его собственный мир никогда не был таким отвратительным.

Глава 7

Морелло вышагивал по своему кабинету, точно запертый в клетку зверь. Из одной руки в другую он беспрестанно перебрасывал маленький резиновый мячик — подобное занятие всегда успокаивающе действовало на нервы.