– Я могу попросить записать их своего слугу, – возразил ему Джавед, не уставая дивиться нахальству этого человека.

Секандар расхохотался ему в ответ:

– Воображаю себе его почерк!

– Ладно уж, – внезапно согласился Джавед. – Должен же от вашего визита в этот дом быть хоть какой то прок.

– Диктуйте! – приказал гость. – Первые четыре строчки я запомнил, что дальше?

Джавед заходил по ковру, собираясь с мыслями.

Как просто все тебе дается,

Не надо слов, улыбок, слез,

Чтоб вызвать среди ночи солнце,

А днем – сиянье вечных звезд.

Я видел только глаз горенье,

Косы летящую струю –

Одно короткое мгновенье

Длиною в молодость мою!

– Как хорошо! – воскликнул Секандар, когда Джавед закончил. – Если бы я мог так писать!

– Если бы я мог так переписывать! – присвистнул юноша, заглядывая ему через плечо. – Такого отличного почерка я в жизни не видал!

– Вам понравилось? Что я говорил! – польщенно заулыбался Секандар. – Не правда ли, мое усердие заслуживает награды. Откройте мне имя той, которая свела вас с ума, удовлетворите мое любопытство. А еще лучше, покажите мне ее портрет или фотографию.

– У меня нет ничего, да если бы даже и было… Я вряд ли стал бы показывать ее кому бы то ни было, тем более незнакомому человеку, – сказал Джавед, не замечая, как лицо его гостя приняло обиженное выражение. – То, что вы написали, будет моим первым письмом к ней.

Он подошел к столу и, выдвинув ящик, достал оттуда конверт.

– Вы же не можете написать адрес! – Секандар изловчился и вырвал из рук поэта конверт. – Говорите, я жду. Куда полетит эта птица, поющая о вашей любви?

– Извините, – решительно сказал Джавед. – Я не могу подвергать себя риску. Я вас не знаю, и кто поручится мне, что вы не пойдете с этим письмом по адресу, который просите меня назвать, и не заявите той девушке, что эти стихи написали для нее вы? Она так прекрасна, что у любого возникнет желание завоевать ее расположение, и, возможно, вы не сможете противиться своему чувству, увидев ее. Скажите, зачем мне совершать поступок, который ничего не принесет, кроме вреда? Я поэт, но не сумасшедший и не желаю себе зла!

Секандар вскочил со стула и забегал по комнате, красный от возмущения. Джавед видел, что его гость вне себя, но, к его удивлению, пытается сдержаться.

– Ладно, – наконец заговорил Секандар. – Я прощаю вам грубость и бессмысленность ваших предположений. Вы поэт, а поэту я могу простить все, что угодно. Однако хотел бы заметить, что вы ошибаетесь, считая, что я могу ослепнуть от чьей бы то ни было внешности. Я старше вас, и за свою жизнь перевидал столько красавиц в самых разных странах, что давно уже не падаю в обморок при виде прелестных глаз. Что же касается Лакхнау, то, на мой взгляд, ваша сестра гораздо привлекательнее, чем все девушки, которых я здесь встречал, – а тут мы с вами никак не можем быть соперниками.

– Моя сестра! Да как вы смеете! – закричал Джавед.

Грабителю каллиграфу удалось таки вывести его из себя. Еще мгновение – и он получил бы следующий удар, на этот раз левой, но благоразумие подсказало ему кратчайший путь – двери.

– Я ухожу, но когда я приду сюда в следующий раз, вы будете ко мне куда более почтительны, – пообещал он, обернувшись в дверях.

– Надеюсь, это случится не скоро, – фыркнул Джавед.

– Как знать, – нахально улыбнулся гость и наконец исчез.

ГЛАВА ВТОРАЯ

По правде говоря, Джавед не решился бы доверить свое послание не только странному незнакомцу, но даже вполне исправно работающей городской почте.