Странно, как меняются у людей взгляды. Меня никогда раньше не волновало, как выглядит моя комната. Когда я только что приехала в Лондон, я этого просто не замечала. Когда мы жили с Бесси вблизи Тотнэм-Корт-роуд, обстановка совершенно ничего для меня не значила.

Питер первым научил меня ценить ее и окружать себя красивыми предметами, а теперь я просто не могу без них обойтись.

Думаю, это и называется «культура» — способность ценить красивые вещи, разбираться в них, пока не разовьешь у себя безупречный вкус.

Отделывая Крессвэй-хауз, я знала, что мне не обойтись без совета специалистов. Займись я этим одна, и наделала бы столько же ошибок, как прежде в выборе туалетов, до поступления к Канталупу.

Но специалист, которого мы пригласили, во многом со мной согласился, хотя я и просила его говорить мне откровенно, если предложу что-нибудь не то.

Сидни так занят, что я вижу его только по вечерам, поэтому мне приходится много выезжать одной.

Мне приятно пригласить кого-нибудь позавтракать, вместо того чтобы позволять другим платить за меня. И я забавляюсь тем, как все стараются быть любезными со мной.

Я ожидала, что в обществе меня станут игнорировать и никто не захочет иметь со мной дело, но Клеона как-то сказала мне с горечью:

— Деньги значат больше, чем ум или хорошее воспитание. Теперь, когда все знают, что за тобой стоит Сидни с его капиталами, тебя примут везде с распростертыми объятиями!

Вот только последние два или три вечера мне что-то стало одиноко, и я задумалась над тем, как живут другие люди.

Больше всего я боюсь молчания, а молчание между двумя людьми еще хуже, чем полное одиночество.

Вероятно, это признак слабости характера или что-то в этом роде; необходимо иметь опору внутри себя, больше задумываться и о себе, и еще о многом другом, и тогда молчание и одиночество не будут угнетать.

Если честно признаться, я почему-то вообще боюсь о чем-нибудь думать.

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

Норман был прав. «Пять дубов» внутри выглядит ужасно.

Сам по себе дом очарователен, из серого камня, с фронтонами. Если бы только Сидни позволил мне потратить на него немного, я бы отделала его как картинку.

Сидни меблировал его почти двадцать пять лет назад, и с тех пор к нему никто не притрагивался.

Во всех спальнях стоят кровати с медными спинками, на стенах безобразные обои в цветочек, ковры с нелепым узором, а из-за тяжелых портьер с кисточками и бахромой в комнатах постоянно сумрак.

Но местоположение усадьбы прекрасное, и мне кажется, я могла бы быть здесь счастлива.

Я буду учиться ездить верхом, что мне очень хочется, и у меня уже есть собственная собака, восхитительный жесткошерстый терьер.

Я убедила Сидни позволить мне нарядить елку, чтобы повесить на нее подарки. Когда вечером все собрались в гостиной, я их срезала, остался один, и оказалось, что он для меня — прелестная брошь.

Сидни я подарила новую цепочку для часов, а Клеоне чернобурку, чему она ужасно обрадовалась.

Мне пришлось подсказать Сидни, что ему подарить Норману, и хотя он и ворчал, но в конце концов сдержал обещание и вручил ему чек на сумму, покрывающую все расходы по разводу Клеоны. Даже больше, чем нужно, так что у них останется немного на меблировку их нового дома. Нормана чуть удар не хватил.

Дом у них прелестный. Он находится у самой границы парка, в стороне от главного здания усадьбы. Клеона еще не приступила к его отделке, он совсем пуст, и я завидую ей, что она может начать все с начала, ничего не переделывая и не приспосабливая, как приходится делать мне.

Сидни любит этот дом, и я догадываюсь почему.

Он знает его с детства, когда маленьким мальчиком, работая на фабрике, в выходные и праздники украдкой пробирался в парк.

Однажды он пообещал себе:

«Когда я разбогатею, я куплю «Пять дубов» — этот дом будет мой».