– Он лгал вам, и продолжает лгать другим простакам.

– А как же экран видимости, который нас окружает?

– Он внушен. Каждому жителю Эльсинора внушается, что, удалившись от Эльсинора, он все потеряет, потому что вне него – лишь неминуемая смерть. После того, как человек переправляется на Большую землю в мир, ограниченный смертностью, это чувство трансформируется у него в твердую веру в чудесный потусторонний мир, во Всечеловеческий Кристалл, в который всегда можно вернуться.

– Через похоронное агентство «Кристалл»?

– Они о нем не помнят, но у каждого из них заключен с ним договор на погребение.

– Ну, хорошо. Вы сказали, что экран видимости внушен каждому пациенту клиники. Но мы с господином Жегловым, извините, полковником Епифановым, исследовали его и установили, что он представляет собой цилиндрическую поверхность, окружающую Эльсинор…

– В самом деле?.. Надо будет как-нибудь к нему сходить, посмотреть… Хотя зачем? Я хорошо знаю, что мне, закоренелому материалисту, придет в голову, если я действительно обнаружу этот так называемый экран. Мне, читавшему «Обитаемый остров» братьев Стругацких, придет в голову, что эта антенна, которая продолжает в небо центральную башню Эльсинора, есть излучатель неких волн, действующих на организм человека не отрицательно, как в упомянутом романе, но позитивно. Удалившись от него на какое-то расстояние, мы начинаем испытывать дискомфорт, даже страх. Эти чувства набатом будят внушенное табу.

– Какое табу?

– Запрету под страхом смерти покидать Эльсинор самостоятельно.

– Мне над всем этим надо подумать, – сказал Луи де Маар.

– Подумайте, конечно. А завтра мы с вами встретимся и продолжим наш разговор.

– Хорошо. А сейчас скажите мне, чего вы добиваетесь?

– А вы еще не поняли?

– Вашим именем детей пугают.

– Детей преклонного возраста, заметьте. Детей преклонного возраста, то есть маразматиков.

– Пусть так. Ответьте на мой вопрос – это поможет мне размышлять.

– Хорошо, отвечу. Видите ли, мне нравится быть профессором Мориарти. И потому я не хочу вернуться на Большую Землю ни жизнерадостным крысоловом, ни прощелыгой дантистом.

– Но ведь можно поговорить с профессором и он может пойти вам навстречу…

– Он пойдет навстречу и предложит мне рекламный проспект, чтобы я подобрал себе подходящие мозги?

– А что в этом такого? Я бы выбрал себе мозги счастливого деревенского учителя…

– К сожалению, в буклете, который профессор Пикар мог бы предложить мне с моими природными особенностями, содержится всего два типа мозгов. Мозги профессионального крысолова и мозги зубодера.

– Да не может этого быть! Я не вижу в вас крысолова! Стоматолога тем более!

– Может. Сегодня ночью я тайно познакомился со своей историей болезни, – вынув из кармана отмычки, позвенел ими. – Там черным по белому написано, что лишь профессии специалиста-крысолова и дантиста, максимальным образом соответствуют моей сущности, и только эти два занятия могут сделать меня счастливым. Так что думайте, Ватсон, думайте, а завтра после обеда приходите ко мне на чашечку чая, покалякаем.

13. Ее восстановили вчера

Мориарти ушел. Луи де Маар, этого не заметивший, сидел некоторое время в прострации. Придя в себя, обнаружил, что Пиллоу-сана в номере нет. Профессор увел его с собой! Увел напарника, увел талисман, присланный самим Шерлоком Холмсом.

Маар сник. Со дня смерти Мари Лиз все выходило не так. Он вел себя как бессловесная скотина на бойне, ничего ровным счетом не сделал, чтобы защитить женщину, или хотя бы остаться в ее глазах мужчиной.