|
Публика будет аплодировать твоему успеху, вместо цветов тебе вручат рассаду гиацинтов, новенькую титановую лопату, к которой не липнет земля, секатор последней американской модели, а также диплом лучшего эльсинорского садовника четвертой недели июля. Кстати, почему всех нас, то есть детективов, делают садовниками? Мегре, Пуаро, мистера Жеглова? Загадка. Может быть, детективы есть лучший материал для изготовления садовников? Или многоликий глава Эльсинора просто нам симпатизирует. И потому делает из нас не остро дефицитных прожженных политиков, ни абсолютных солдат, ни кровожадных врачей, но садовников со счастливыми мозгами, с биофильной по Фромму натурой, садовников, задача у которых одна – чтобы всегда, везде хоть что-нибудь зеленело и цвело. Симпатизирует… Дудки! Мориарти говорил, что выбор у человека, попавшего в руки Пилара невелик. Два-три варианта. Значит все же, дело не в симпатиях, а в технологии… Что ж. По крайней мере, удел садовника предпочтительнее многих других. Нетрудная работа на свежем воздухе, кругом красота и порядок, располагающие пищеварение к безотказной службе.
Ну, Холмс! Ты мастер! Ты убедил себя, что садовник – это лучшая в мире профессия. Убедил, чтобы завтра блеснуть перед публикой своим театральным талантом. Убедил, чтобы финал спектакля вышел захватывающим. С оцепенением мужчин и массовым падением дам в обморок. Да будет так!
Холмс встал с дивана, подошел к окну. За ним тихо и солнечно продолжалась какая-то жизнь. Профессор Мориарти на спортплощадке измывался над тяжелоатлетическими снарядами. Бывший полковник Епифанов, только что обрезавший розы, сосал уколотый палец. Луи де Маар прогуливался с официанткой Вивьен, счастливой дальше некуда. Рука его лежала на том, что круглилось у нее ниже поясницы. Сын Епифанова-Жеглова Владимир сидел в прогулочной коляске насупленный. На коленках у него лежал увесистый том. Только что он шепеляво говорил матери: – Как ты не понимаешь, что состояние элементарной частицы зависит от наблюдателя. Не измеряемый и ненаблюдаемый электрон ведет себя как волна! Но стоит подвергнуть его наблюдению, то есть войти с ним в контакт, как он схлопывается в частицу, в вещь, в существо! А из этого элементарно следует, что мир устроен гораздо проще, чем нам кажется! Понимаешь, мы его усложняем, так же как усложняем себе жизнь ненужными телодвижениями! Так же просто, как жизнь, устроен наш Бог, и вся беда в том, что мы, люди, устроены сложнее Него! Устроены сложнее, и навраны, потому что в нас очень много ненужного… Мадемуазель Рене из сказанного сыном ничего не поняла, может быть, потому что думала о Шерлоке Холмсе. Мужчине Шерлоке Холмсе. – После ужина схожу к ней на чай, – подумал Холмс. – Надо разведать диспозицию, что там и как, завтра это может пригодиться. – Да и тянет что-то.
19. Шпага и бейсбольная бита
Решившись на посещение «Трех дубов» Шерлок, Холмс оделся и стал раздумывать, стоит ли ему в связи с выходом в свет окончательно легализоваться, то есть впервые поужинать в обеденном зале или же, как всегда, пообедать у себя. Вопрос разрешила Аннет Маркофф, вкатившая в номер тележку с полудюжиной позвякивавших серебряных кастрюлек. – Люди говорят, что вас назавтра в «Три Дуба» пригласили? – беспокойно поглядывая, спросила горничная, занявшись сервировкой. – Да, пригласили, а что? – механически спросил Холмс, все мысли которого были заняты изумительными запахами, исходившими из кастрюлек, несомненно, ниспосланных с самого неба. День был суматошным, нервным, он проголодался так, что не мог думать ни о чем, кроме пищи. – После таких посещений «Трех Дубов» все пациенты покидают Эльсинор навсегда. А я привыкла к вам. Мы так славно с вами беседовали… – Мы беседовали?! – отвлекся Холмс от запахов. |
