|
Из некоторых коттеджей — самых дорогих — открывался вид на океан, остальные же строения располагались вокруг овально-изогнутого бассейна и общественной зоны с культурно-спортивными сооружениями, детскими площадками и кафе. Когда Энджи училась в школе, жить в Хейвенвуде считалось престижным. Она помнила, как летом с подружками сидела у бассейна и наблюдала за их мамами. Те, в открытых купальниках и широкополых шляпах, полулежали в шезлонгах, курили сигареты и пили джин с тоником. Тогда они казались ей ужасно утонченными, хотя на самом деле это были самые обычные представительницы среднего класса. Теперь-то она понимала, что они изо всех сил старались выглядеть светскими львицами. Окажись тогда среди этих блеклых заурядных дамочек ее мать-итальянка, она затмила бы их своей яркой, неординарной красотой, однако мама никогда не позволяла себе прохлаждаться у бассейна.
Ее сестра с возрастом не избавилась от восторженного отношения к Хейвенвуду и не рассталась с детской мечтой жить здесь. Энджи оставила свою машину на подъездной аллее позади фургона «субару». На ступеньках перед дверью она остановилась. Надо действовать очень осторожно, ведь ей, можно сказать, предстояло проделать операцию на открытом сердце. Всю ночь она практически не спала и размышляла. О том, что ей надо сделать в первую очередь, и о многом другом. Энджи провела еще одну беспокойную ночь в холодной постели, и, пока она против воли вспоминала то, что ей очень хотелось забыть, пока она гадала, каким будет ее будущее, ей стало ясно одно: надо вернуть Ливви на работу. Сама она не сможет управлять рестораном, да и желания посвятить этому всю жизнь у нее нет. «Прости, Ливви». С этого надо начать. Потом она съест пирожок и осыплет сестру комплиментами. Что-нибудь да сработает. Ливви обязательно должна вернуться в ресторан. Что до нее самой, то она поработает здесь с месяц или хотя бы до тех пор, пока не научится снова спать в одиночестве. Энджи постучала в дверь. Подождала некоторое время. Снова постучала. Наконец Ливви открыла. На ней был облегающий велюровый спортивный костюм с надписью «J. Lo», вышитой на груди. — Я предполагала, что ты заявишься. Проходи. В крохотной, размером с почтовую марку, передней не хватало места для них двоих, поэтому Ливви попятилась и поднялась по двум застланным ковровым покрытием ступенькам в гостиную, где на ковре лежала пластмассовая дорожка, которая указывала на предпочтительный маршрут передвижения по комнате. По противоположным стенам стояли два дивана, обитые бледно-голубым бархатом, их разделял журнальный столик из полированного дерева. Обстановку дополняли уютные кресла с изящной позолотой и обивкой из ткани с розовыми и голубыми цветами. Но ковровое покрытие выпадало из общей гаммы: оно было оранжевым. — Мы еще не постелили новый ковролин, — пояснила Ливви. — А вот мебель потрясающая, правда? Что ты думаешь? Энджи покосилась на стоявшее в углу обтянутое серым дерматином кресло с выдвижной подножкой и откидной спинкой. — Очень красивая. Ты сама занималась декорированием? Ливви с гордостью выгнула плоскую грудь: — Сама. Я собиралась пригласить декоратора, но Сал сказал, что у меня получается не хуже, чем у тех ребят из «Мира диванов Рика». — Я в этом не сомневаюсь. — Я даже подумывала о том, чтобы пойти работать к ним. Присаживайся. Кофе? — Спасибо, с удовольствием. — Энджи села на диван. Ливви ушла на кухню и вернулась через несколько минут с двумя чашками кофе. Одну она протянула сестре и села напротив. Энджи несколько мгновений разглядывала бежевую пенку в своей чашке. «Нет смысла оттягивать неизбежное», — решила она наконец. — Ты догадываешься, почему я пришла? — Конечно. |
