Нет, шаг весьма неразумный. Конечно, время залечит раны, но никогда не сотрется в памяти та первая ночь — ночь любви, озаренная светом огня. Да еще прогулка на катере, когда Луиза крепко прижималась к Конрою дрожащим телом, и тот дарил ей тепло. А его завораживающие голубые глаза? Его ворчание? Улыбка, от которой радостно билось сердце? Разве можно забыть?

Его нежность вселяла в нее надежду, что Конрой действительно любит ее. Теперь, увы, уверенность растаяла: она, Лу, для Вождя — просто марионетка.

Между тем от бессонной ночи слипались глаза, Луиза прилегла на кровать, намереваясь лишь немного вздремнуть. Однако прошло целых пять часов, прежде чем она проснулась, почувствовав, как кто-то тихонько трясет ее за плечо.

У кровати стояла улыбающаяся миссис Тайд.

— А я принесла вам чашечку горячего чая.

Смущенная, Лу взглянула на часы.

— Боже мой! Уже пора?

— Вы успеете, — ласково сказала экономка. — До начала праздника еще добрых полчаса. Я и раньше приходила, но вы так крепко спали, что я не решилась будить. Вам необходимо отдохнуть до начала танцевального вечера. А насчет встречи гостей не беспокойтесь — Джулия уже занимается ими.

Луиза пила чай, пытаясь собраться с мыслями.

— А Джулия говорила что-нибудь, когда вернулась из деревни? — непринужденно спросила она.

— Нет… — в раздумье ответила миссис Тайд. — Но она, кажется, очень раздосадована. Я слышала, как леди о чем-то беседовала с Конроем. — И экономка вдруг прикусила язык, смутившись, что выбалтывает секреты, но потом улыбнулась: — Ну что ж, мне надо заниматься делами.

Луиза подошла к окну и взглянула на дорогу. Среди сверкающих «даймлеров» и «мерседесов» ютились старые пикапы и семейные автофургоны. К дому приближался даже старый трактор, и у Лу сразу возник образ старого Филлипса, который нашел ее ночью на каменных глыбах. От мысли, что следует направляться в зал, где на ней сфокусируются любопытные взгляды гостей, у Луизы возникло гнетущее чувство безысходности. Однако девушка заставила себя пойти в ванную и ополоснуть лицо холодной водой.

Примерно через пятнадцать минут, когда Лу прикалывала к платью серебряную брошь с жемчугом, раздался вежливый стук в дверь. Полагая, что вернулась миссис Тайд, она крикнула:

— Входите!

На пороге стояла Джулия. Высокая, элегантная. Ее стройную фигуру облегало красное, мерцающее блестками платье. Пышные золотисто-каштановые волосы ниспадали на обнаженные плечи.

Луиза, которая приготовилась к тому, что на нее обрушится поток злобной брани и обвинений, буквально опешила, заметив на лице Джулии неуверенную улыбку. Она обратилась к Лу тихим, почти смиренным голосом:

— Я надеюсь, вы извините меня за беспокойство. Полагаю, нам следует разобраться с одним вопросом, пока еще не поздно.

Зеленые глаза Луизы смотрели настороженно:

— Что же привело вас сюда?

Джулия продолжала смиренно:

— Утром мы не поняли друг друга. И это — моя вина. Я обязана принести извинения, и прошу простить меня. — Она прикусила губу и вздохнула. — Я чувствую себя очень неловко… — Ее голос прервался, и Джулия опустила глаза.

Луизе становилось не по себе. Извинение? Признание вины? Со стороны Джулии? Даже краткое знакомство с ней свидетельствовало о весьма скверном характере леди. Но возникал другой вопрос. Можно ли досконально оценить характер за столь ничтожное время? Огорчение Джулии кажется, в общем-то, искренним.

— По-моему, если кому и неловко, так это мне, — сдержанно сказала Луиза, продолжая ломать голову над тем, что же действительно привело к ней Джулию.