Некоторое время брат с сестрой крутили головами, пытаясь уловить источник звука, а потом Сорен крикнул Свалю:

   — Что это такое? Похоже на пение!

   — Агрррх! Ну и уши у вас, пернатые! — поднял морду Сваль. — Я не слышу, нет. Но мы приближаемся. Видите вон те скалы?

   Прямо по курсу из посеребренных луной льдин выступала гряда золотых утесов, пронзавших звездное небо своими острыми вершинами.

   — Там гнездится ваш Мох.

   — Но что это за пение? — не унимался Сорен.

   Теперь уже и другие совы услышали странные протяжные звуки, разносившиеся над черной водой.

   — Это скельд, рассказчик и песнопевец, — прогудел медведь.

   — Скельд? — переспросил Сорен. — Кто это такой?

   — Сказитель. Рассказывает легенды. Рассказывает истории. Поет песни. В каждом клане есть свой скельд. Он хранит историю клана, историю дупла. Слушайте! — Медведь поднял к луне огромную мокрую лапу. — Не говорите ничего, пока не закончится песня.

   Свободный от льда канал привел путников в небольшой залив, окруженный скалами, в которых зияли многочисленные черные провалы пещер. Несколько острых зубчатых утесов угрожающе торчало из воды.

   Сваль бесшумно подплыл к одной из скал, а совы опустились на ее вершину.

   Когда песня закончилась, Сваль поднял лапу и с такой силой ударил по поверхности воды, что звенящая тишина ночи раскололась могучим всплеском. В следующий миг из пещеры вылетели две полярные совы.

   Одна из сов была покрупнее, и Сорен решил, что она и есть скельд. Вторая сова, щуплый белоснежный самец, и была, по всей видимости, Мхом.

   — Гунден ваген, Сваллькин, — сказала та сова, что поменьше ростом.

   — Гунден ваген, Мох, — прогремел медведь и прибавил что-то на кракиш.

   — Уххху, — ответил тот, кого он назвал Мхом. Затем обе совы уселись на скалу, торчавшую в нескольких взмахах крыла от утеса, на котором уже устроились четверо друзей.

   — Бишшен хулен, врахнунг иссер, — проворчал Сваль.

   Однако совы, казалось, не слушали медведя. Они не сводили горящих желтых глаз с боевых когтей Сорена.

   — Аххх! — воскликнул белый медведь. — Инкер планкен дер криффен скар ди Лизэ.

   — Что он говорит? Что он говорит? — заволновался Сумрак.

   — Что-то насчет боевых когтей Эзилриба, — догадался Копуша.

   Менее крупная полярная сова вытянула лапу и поманила Сорена когтем.

   — Кажется, она просит тебя приблизиться, — шепнула Эглантина.

   — Я понял. Сумрак, дай мне бумаги, которые вручил нам Эзилриб.

   Сумрак снял привязанный к его лапе небольшой кожаный мешочек. Сорен порылся в памяти, припоминая любезное приветствие, которому научил его Эзилриб. Он поднялся в воздух и с вежливым изяществом опустился на скалу рядом с полярными совами. «Теперь пора!» — решил он и, откашлявшись, произнес заученные наизусть слова. В переводе на хуульский он сказал следующее:

   — Я Сорен, питомец Лизэ из Киля. Мы прилетели с Великого Древа Га'Хуула. Мои повелители, великие монархи Борон и Барран передают вам приветствия и заверения в своемсовершеннейшем почтении. Я привез вам от них запечатанные бумаги величайшей важности.

   Полярные совы, не трогаясь с места, продолжали молча разглядывать его.