Люди смотрели, как их сограждан преследуют на улицах и закалывают штыками насмерть. Кадры, на которых чету Зиффель расстреливают, пока они наряжают Рождественскую елку, обошли все пятьдесят пять штатов. Захват авиабазы Льюк и базы морских пехотинцев был показан во всем своем ужасающем размахе.

Среди зрителей находился и президент Соединенных Штатов. Его лицо было бледным, словно кусок мела, хотя все остальные в зале заседаний покраснели от напряжения. Члены Высшего Военного Совета сгрудились позади президентского кресла.

– Случилось самое страшное, господин президент, – гневно проговорил адмирал Блэкберд. – Теперь об этом узнает весь мир.

– Что же им нужно? – пробормотал президент, наполовину вслух, наполовину, рассуждая с самим собой. – Чего они пытаются этим добиться?

– Если эти кадры увидят в других странах, – продолжал адмирал, – то сочтут, что наши позиции легко уязвимы. А раз так, то какое нибудь враждебное государство может решить, что сейчас самое подходящее время, чтобы нанести удар. Исходя из известных нам фактов, это вполне может быть диверсионной акцией.

– Я не согласен, – заявил министр обороны. – Все разведывательные данные, включая полученные со спутников слежения, подтверждают, что ситуация в мире в целом спокойная. Русские не проявляют особенной активности, китайцам хватает собственных проблем. А наши предполагаемые союзники, японские силы самообороны, и не думали объявлять мобилизацию.

– Я говорил с послом Японии, – сообщил президент, поворачиваясь от телеэкрана к членам Совета. – Он заверил меня, что правительство его страны не имеет к случившемуся никакого отношения.

– Мы не можем полностью полагаться на такие заверения, – брызжа слюной, вскричал адмирал Блэкберд. – Вспомните Пирл Харбор.

– Сейчас мне приходит на ум скорее Аламо. Целый американский город оказался в заложниках. Людей убивают направо и налево. Но зачем? Зачем транслировать это по телевидению?

Адмирал Блэкберд подтянулся.

– Господин президент, мы можем обсуждать вопрос «Почему?» хоть до второго пришествия, но эти передачи нужно немедленно пресечь на корню. Ведь это, фактически, реклама, из которой ясно, что американские войска бессильны. С точки зрения престижа потери будут просто неисчислимы.

– Неужели я ослышался, – оборвал его президент, – или вы в самом деле говорите о престиже, когда мы являемся беспомощными свидетелями кровавой резни?

– Вы должны осознавать геополитическое значение политики устрашения, не сдавался адмирал. – Если мы потеряем престиж в глазах соперников на мировой политической арене, то это будет равнозначно самоубийству. Они набросятся на нас, как свора бульдогов. Проблема должна быть решена.

– Каким образом? Мы уже исчерпали все силовые варианты. Проведение полномасштабной военной операции невозможно без огромных жертв среди гражданского населения.

– Возможно, вам будет трудно это понять, но, прошу вас, попытайтесь, проговорил адмирал. – Во Вьетнаме нам часто приходилось сталкиваться с такими дилеммами. Иногда приходилось прибегать к экстренным мерам, чтобы какой либо населенный пункт не попал в руки врага. Конечно, с точки зрения человеческого фактора это было крайне печально, но порой мы были вынуждены уничтожать деревни для их же спасения.

Президент Соединенных Штатов невольно отступил на шаг назад.

– Вы предлагаете, чтобы я отдал приказ нанести по американскому город бомбардировочный удар? – ледяным тоном спросил он.

– Я не вижу другого выхода. Лучше раз и навсегда показать миру, что мы не станем увиливать от принятия силовых мер, когда речь идет о защите государственных границ.