Прелестная частица были воистину королевой среди гравитонов. Прелестная гравитация была прозрачна для тяжелой, и поэтому если на материю воздействовали одновременно та и другая разновидности, то имела место простейшая арифметика — сложение векторов. Прелестной гравитацией было невероятно легко управлять: единственный ее источник можно было расщепить с помощью квазилинзовых генераторов на вертящиеся смерчики сил, которые тянули и толкали, каждый в свою сторону, как бродячие завихрения внутри воронки торнадо. Четко запрограммированный генератор прелестной гравитации мог сделать так, что разбросанные карты «укладывались» ровной колодой. Более мощный порыв был способен в мгновение ока разорвать человека на куски — будто по комнате пронесся некий невидимый демон, и при этом внутренние органы оказались бы на ближайшем столе, разложенные пропорционально их массе. Увы, для такого шоу потребовалось бы несколько миллионов мегаватт энергии. Прелестная гравитация очень дорого стоила? Она применялась только в сверхроскошных имперских видах транспорта, определенных микроскопических промышленных устройствах и в самом экзотическом оружии.

Зай молча сидел в черной машине, работавшей на прелестной гравитации. Почему–то он ощущал на виске биение пульса и не особенно глазел на проплывавшие мимо столичные чудеса. С легким изяществом машина пролетала между высоченными зданиями, но ни при поворотах, ни при наборе и сбросе высоты Зай не чувствовал инерции. Казалось, это мир внизу вращается, а чудесная машина неподвижна. Зай попытался произвести в уме поспешные расчеты, определить общую массу машины, свою собственную и капрала. Результаты его ошеломили. Энергии, затраченной на этот короткий перелет, хватило бы на первые пятьдесят лет индустриализации человечества.

«Дело не в медали, не в возвышении и даже не в гарантии бессмертия», — думал Зай. Эти мгновения и были истинной наградой за его героизм: скольжение по гребню волны буквальной и абсолютной имперской силы.

Когда капитан–лейтенант Зай добрался до дворца, у него слегка кружилась голова. Его машина бесшумно поднялась над ворчанием подъезжающих лимузинов, легко и плавно перелетела через высокие алмазные стены и перевернулась вверх дном — так, что под прозрачным колпаком возникло захватывающее дух зрелище дворцовых окрестностей. Конечно, голова у Зая закружилась едва заметно, поскольку состояние его вестибулярного аппарата находилось в верных и легких, как перышко, руках прелестных гравитонов. В их объятиях не чувствовалось ни верха, ни низа. У Зая возникло такое ощущение, будто некое гигантское божество ради того, чтобы повеселить его, перевернуло фонтаны и увеселительные сады вверх тормашками.

Машина опять перевернулась, снизилась, и он вышел из нее с ощущением потери, знакомым с детства, — с печалью и озадаченностью из–за того, что эта карнавальная поездка закончилась, а его ноги снова оказались на твердой и предсказуемой почве.

— Изумительная машина, — услышал он голос капитана Маркуса Фенту Масруи.

— Да, сэр, — пробормотал в ответ Зай, все еще не пришедший в себя. Он неловко отдал честь своему старому командиру.

Они оба молча наблюдали за тем, как машину подхватили служебные транспортные средства и унесли. Казалось, теперь ее посадят в клетку и накроют колпаком, будто какую–то взятую в плен экзотическую хищную птицу.

— Добро пожаловать во дворец, капитан–лейтенант, — сказал Масруи. Он протянул руку и тактично указал на возвышавшееся перед ними алмазное здание. Его архитектура была знакома любому из подданных Императора, а особенно — уроженцам Вады, но здесь, совсем рядом, здание дворца казалось чудовищно искаженным.