– Угодно вашей чести приказать еще что‑нибудь относительно ночлега?

– Ничего, только выставить из дома этого человека. Со мной останется мой клерк. Мне нужно написать несколько приказов… Постой‑ка… Ты отдал утром мое письмо мисс Алисе?

– Отдал.

– Ну и что она сказала, добрый Джослайн?

– Она, кажется, очень огорчилась, сэр; сдается мне, что даже всплакнула немножко; право же, вид у нее был очень расстроенный.

– А что она поручила мне передать?

– Ничего, пусть ваша честь не обидится. Она начала было говорить: «Скажи кузену Эверарду, что я при первом удобном случае передам отцу добрые предложения дяди, но боюсь…» Тут она замолчала и потом добавила: «Я напишу кузену, может быть, я не сразу смогу поговорить с отцом. Приходи за ответом после обедни». Я и пошел от нечего делать в церковь, а когда вернулся в замок, вижу – этот парень требует, чтобы мой господин сдавался. А я, хочешь не хочешь, должен ввести его во владение замком.

Хотел было я предупредить вашу милость, что старый баронет и молодая хозяйка застанут вас в моей норе, да вот не вышло.

– Ты все прекрасно устроил, добрый друг, я не забуду твою услугу… А теперь, господа, – сказал он, обращаясь к двум клеркам или секретарям, которые в это время спокойно сидели за глиняной бутылкой и беседовали по душам со стаканами в руках, – позвольте вам напомнить, что время уже позднее.

– Но в бутылке еще что‑то булькает, – возразил Уайлдрейк.

– Кх, кх, кх, – кашлянул полковник парламентских войск; и хотя уста его не произнесли проклятия по поводу дерзости его спутника, не поручусь, что в душе он этого не сделал.

– Ну, – сказал он, заметив, что Уайлдрейк налил себе и Томкинсу еще по стакану, – выпейте на прощание и расходитесь.

– Не угодно ли вам сначала узнать, – сказал Уайлдрейк, – что сей достойный джентльмен сегодня видел, как дьявол заглядывал вот в это окно. Он считает, что дьявол здорово похож на покорного слугу и недостойного писца вашей милости. Вы только послушайте, сэр, и отведайте стаканчик пользительной настойки.

– Я не стану пить, сэр, – строго сказал полковник Эверард, – а вам замечу, что вы пропустили слишком уж много стаканчиков. Мистер Томкинс, сэр, желаю вам доброй ночи.

– А сейчас – поучительное слово при расставании, – начал Томкинс, вставая; он оперся на спинку высокого кожаного кресла, откашлялся и засопел так, как будто готовился произнести проповедь.

– Простите меня, сэр, – твердо заметил Маркем Эверард, – вы сейчас недостаточно владеете собой, чтобы поучать других.

– Горе тем, кто не внемлет… – проговорил секретарь комиссаров, выбегая из комнаты; стук двери заглушил конец его речи или он не договорил ее, испугавшись последствий.

– А теперь, сумасбродный Уайлдрейк, отправляйся в постель, она вон там, – он показал на покои баронета.

– А спальню дамы ты приберег для себя? Видел я как ты положил ключ в карман!

– Не хочу… Просто не смогу заснуть в той комнате… Сегодня я нигде не засну. Просижу в этом кресле. Я приказал принести дров, чтобы поддержать огонь. Спокойной ночи. Ложись в постель и выспись после попойки.

– Попойка! Смешно слушать тебя, Марк, чертов трезвенник. Ты даже и понятия не имеешь, что может совершить приличный малый за доброй чаркой.

«В этом несчастном соединились пороки целой партии, – сказал про себя полковник, искоса следя за тем, как его protege note 14 нетвердым шагом брел в спальню.