При упоминании Филиппа Третьего я вздохнула и подумала, что иной раз, пытаясь что то исправить, делаешь только хуже. Теперь Пьер Луи и на пушечный выстрел не подойдёт к Люсиль. Но мне показалось, что подругу это ничуть не расстроит. Она то и дело бросала взгляд на Базиля, а тот вообще не сводил с неё глаз, так что нам оставалось только пожелать им счастья.

Глава 27

Наверное, в другое время эта неделя показалась бы прекрасной: мы с Шарлем были только вдвоём и занимались, чем хотели. Но, увы, висящая над головами неопределённость очень нервировала. Несколько дней, отведённых на празднование и смену названия столицы, прошли, а от дедушки не было ни слуху ни духу. Да и вообще у нас наблюдалась сильная нехватка информации. Люсиль обещала держать нас в курсе, но буквально на следующий день за ней приехала мама, и они вместе отбыли к Люсиль домой. Хорошо хоть, подруга догадалась отправить вестника, а то я тоже гадала бы, что с ней случилось. Увы, ни мой, ни её вестники не были столь сильны, чтобы преодолеть расстояние между этим домом и домом семьи Веньевр.

Что касается Пьера Луи, то после того злополучного случая мы не рисковали с ним связываться, а сам он не появлялся. Чувствовала я себя перед ним ужасно виноватой, но о том, что ему отказала, не пожалела ни разу. Я не могла бы его представить на месте Шарля, а вот Шарля на месте короля Шамбора – запросто. Ради него и только ради него я согласилась бы стать королевой, чего в этой жизни точно не будет: даже если бы мне взбрело в голову потребовать трон по праву крови, то Шарль непременно встал бы на сторону друга. Но не будет и потому, что я отказалась от прав перед лицом Богини, она мой отказ приняла, а значит, обратного хода нет.

Дел нам хватало и без шамборских государственных. Часть артефактов в доме разрядилась, а часть вообще вышла из строя. Разделили обязанности мы просто: Шарль чинил, я заряжала. Зато в библиотеке сидели вместе, хотя и читали разное. Даже как то спустились в вычищенную лабораторию, где подняли все щиты и провели пару экспериментов, вычитанных Шарлем в библиотечных книгах. На удивление, ничего не взорвалось и не разбилось. Получившийся в результате одного опыта мелкий пушистый голем, больше всего похожий на помесь кошки с собакой, казался вполне жизнерадостным и таскался теперь за Шарлем по дому, как привязанный, оставаясь только за порогом нашей спальни. Уж там точно посторонние были лишними, даже если они ничего не понимающие големы.

Вынужденная изолированность сильно беспокоила. Временами даже начинало казаться, что я в заключении: никуда не выйти и никак не исследовать саламандру, которая внутри меня постоянно подначивала зажечь хотя бы камин и посидеть в огне. Но Шарль на мои просьбы всегда отвечал резким отказом, напоминая, что мы обещали жить без опасных опытов, а он не уверен, что в случае чего сможет помочь мне вернуться в человека. «Ты нас тогда ужасно напугала», – признался он, намекая тем самым, что пугаться больше не хочет.

Сейчас мы сидели на кухне, мирно ужинали и посматривали в окно. Обзор из окна первого этажа был похуже, чем со второго, но на улице всё равно было малолюдно и ничего не происходило.

– Мне кажется, за домом никто не наблюдает, – неожиданно сказал Шарль.

– Ты уверен? – удивилась я. – Может, они стали лучше прятаться?

– Да здесь прятаться негде, – отмахнулся он. – В тех квартирах, где сидели наблюдатели, пусто.

– Так это же замечательно – воодушевилась я. – Значит, нас оставили в покое.

– Хотелось бы в это верить, – вздохнул он. – И выйти наконец наружу.

– Тебе тоже кажется, что мы в тюрьме? – спросила я.

– Не то чтобы в тюрьме, но такое ограничение свободы слишком давит, – согласился он.