Граф ни за что бы не пригласил к себе на уикэнд леди Брэндон и Виолу — собственно говоря, она была единственной молодой девушкой среди присутствующих, — если бы не имел на это каких-то серьезных причин.

Глядя на Виолу, Рейберн все более укреплялся в мысли, что именно такие юные невинные особы способны привлечь сластолюбивого графа.

Он вспомнил шутки по поводу пристрастий Кроксдейла, которые ему частенько доводилось слышать как у себя в клубе, так и в других местах.

Тогда молодой человек не обратил на них особого внимания — сплетни никогда его не интересовали. Но однажды он вместе со своим другом, который собирался вскоре вступить в брак и по этому поводу устраивал прощальную холостяцкую пирушку, оказался в одном из ночных заведений, пользовавшихся весьма дурной славой. Каково же было удивление Лайла, когда он увидел там… графа Кроксдейла, причем в сопровождении девицы столь юной, что она годилась ему в дочери! Друзья Рейберна не преминули тут же отпустить весьма нелестные замечания на этот счет.

Все это припомнилось ему сейчас, и, глядя на графа, человека явно немолодого и к тому же чрезвычайно потрепанного разгульной жизнью, Рейберн прекрасно понял чувства Виолы.

— Вы уверены? — спросил он, понимая, что она ждет его реакции.

Он еще ничего мне не говорил, — запинаясь, пролепетала девушка, — и я начинаю думать, что, может быть, мачеха все же ошиблась… Но он постоянно на меня смотрит! А когда вчера мы ужинали с ним после театра, он все время старался… коснуться моей руки…

Именно этого Рейберн и опасался. Сама мысль о том, что этот гнусный Кроксдейл посмеет посягнуть на столь эфемерное и милое создание, настоящий хрупкий цветок, заставила молодого человека содрогнуться.

— Помогите мне, прошу вас! — снова в отчаянии проговорила Виола. — Я так напугана… Впрочем, мне часто приходится вам в этом признаваться… И все же я от души надеюсь, что вы меня поймете!..

— Я понимаю, — серьезно и спокойно ответил Рейберн и тут же добавил: — Не отвлекайтесь от карт! Он смотрит на нас…

Виола послушно опустила глаза в карты, а через минуту, не глядя на нее, Рейберн сказал:

— Полагаю, мачеха не позволит вам отказать графу?

— Да она до смерти изобьет меня! — в испуге произнесла Виола. — А я этого не вынесу… Я ведь уже говорила вам, что очень боюсь боли…

Ее голос дрогнул, а в глазах появилось такое выражение отчаяния, что Рейберн непроизвольно сжал кулаки.

Он всей душой ненавидел жестокость, а сейчас прямо на его глазах подвергалось жестокому обращению слабое беззащитное существо, неспособное оградить себя от действий своего мучителя.

— Я, наверное, вам уже надоела со своими горестями, — тихо продолжала Виола. — И правда — ну зачем вам думать обо мне, когда у вас есть та милая леди! Она настоящая красавица, и вы, должно быть…

Ее голос прервался. Только тут до Рейберна дошло, что Виола говорит об Элоизе Давенпорт — той самой Элоизе, которая преследовала его так же неотступно, как граф — Виолу.

«А ведь мы в одной лодке, — неожиданно подумал он. — Мы оба оказались в затруднительной ситуации, выбраться из которой не так-то просто!..»

И вдруг решение пришло само собой, словно кто-то невидимый шепнул его Рейберну на ухо.

Лайл взглянул на Виолу, и по выражению его лица она поняла, что он что-то придумал.

— Я знаю, что нам надо сделать! — торжествующе произнес Рейберн. — Мы должны… объявить о своей помолвке!

— Положитесь на меня, и все будет в порядке, — шепнул он и по ее глазам понял, что девушка полностью ему доверяет.