|
Похоже, уборщица. Кто сегодня оставался убирать, я не знала. Зашла в кабинет, забрала со стола листы пергамента. Было у меня их несколько. На одном я вела подсчеты, чтобы узнать себестоимость продукта — из него вырастет цена. Их я вела местными цифрами. На втором я на русском записала рецепты и технологии, но мне нужен будет переводчик, которому я надиктую.
Скрутила пергаменты в трубку и, проходя мимо кладовки, заметила, что Дойна стоит у свежезакрытых горшков и держит в руках крышку… Сперва я не поняла, что именно увидела и прошла несколько шагов мимо. Потом сообразила, что что-то не так и вернулась. Она стояла спиной к приоткрытой сквозняком двери, открывала очередной горшок, на котором не успела застыть мастика из воска и что-то вливала в каждый горшок! — Что ты делаешь?! Она вздрогнула и уронила на пол миску с жидкостью, которую держала в руке… — Дойна, что ты делаешь?! А взгляд у нее был совсем не таким робким, как днем! Я посмотрела на пол — из миски растекалась лужа горячей мастики. Только она почти не прозрачная стала. Или это и не мастика вовсе? Но я ничего не понимаю — зачем?! Она открывала горшки, нарушала стерильность закатки и вливала внутрь дрянь?! Зачем? Они же испортятся все! — Дойна, зачем ты это делаешь? Она ухмыльнулась и подошла ко мне очень близко: — Не тебе, чужачка, лезть в наши дела… Учить она вздумала, дрянь пришлая… Гулящая девка, а туда же — к тиргу рвется! Ты что думаешь… Договорить она не успела — я со всей дури ударила ее. — Ты, мерзавка, понимаешь, что людей потравить можешь? Хорошо, если горшки просто вздуются… Вскочила она на удивление резво, схватила ложку и попыталась сунуть мне в лицо! От резкого движения я отшатнулась и упала, через секунду она уже сидела на мне верхом… Я держала ее руки за запястья, но она, шипя от злости, все пыталась дотащить ложку до моего лица. Думать я в этот момент не могла и от растерянности, и от страха. Скорее, понимала на уровне инстинктов, чем думала: в ложке — яд! Она хочет меня отравить! Если дотянется до рта — мне конец! Силы были примерно равны, но сопротивлялась я бешено… В полной тишине раздавалось только наше хриплое дыхание… — Рава Лейна, ты домой дума… И все закончилось в долю секунды. Визжащую от ярости Дойну держал, вывернув ей руки за спину, тирг Сейд. Я всё еще пыталась подняться с пола, когда он переливчато, как Соловей-разбойник свистнул и, через мгновение, в дверь ввалились шесть человек его личной охраны. Им он и передал визжащую от ярости Дойну. — Что случилось у вас, рава Лейна? А визжала она весьма неожиданные для меня вещи: — Она же чужачка, гадина пришлая… Что ты нашел-то в ней, чего во мне нет? Я ведь любила тебя, любила… А ты меня на девку старую променял и теперь морду воротишь? А она одного мужа отравила и тебя отравит! Я отряхивала платье и думала, как сказать? — Дойна что-то вливала в горшки, которые сегодня закатали. Я думаю, что это яд. — Да врет эта тварина все! Это я ее поймала, когда она смольник вливала в горшки! Ты не понимаешь, что ли, что она смерти твоей хочет? Дойна разрыдалась и перестала вырываться из рук. Стояла тихая, покорная и лила слезы… — Я ведь просто спасти тебя хотела, Сейд… Как ты можешь мне не верить?!
Солдат у моей комнаты снова стоял для охраны. Точнее — два солдата. Выходить мне не разрешалось и Шалину ко мне не допускали…
Глава 38
К лацита тиргусу меня отвели в полдень на пятый день моего сидения. |
