Ответил ему Бэр, один из клерков, но трубка моментально оказалась в руках Спротта.

— Алло! Алло! Это вы, сэр Мэтью?

И тут же Дейл услышал щелчок в аппарате, означавший, что Спротт передвинул рычаг, тем самым исключая возможность подслушивания. Затем послышался его голос, на этот раз отнюдь не вкрадчивый и любезный, а задыхающийся и злобный:

— Как понять эту вашу новую глупость?

— Глупость, сэр Мэтью? — переспросил Дейл.

— Вы отлично знаете, что я имею в виду. Сегодняшнюю историю на площади. Вы, кажется, получили специальные инструкции касательно этого субъекта.

— Ваши инструкции были выполнены.

— В таком случае как это могло случиться?.. Этот уличный спектакль… То самое, чего я всеми силами старался избежать. Вы обязаны были, хоть раз в жизни, проявить некоторую предусмотрительность.

Начальник полиции старался сохранять спокойствие. Он не мог позволить себе рассердиться и ответил:

— Не так-то это просто, сэр Мэтью. Кто мог знать, что выкинет этот идиот? Мы с него глаз не спускали. Я поставил следить за ним лучшего из моих парией. Мы не могли взять его, поскольку вам были неугодны крутые меры. Но так или иначе, а сейчас ему крышка. Заработает не меньше шести месяцев.

— Не сходите с ума!

Наступило неловкое молчание. Сэр Мэтью первый его нарушил, заговорив уже куда мягче и учтивее:

— Видите ли, Дейл, вы были близки к истине, употребив слово «идиот». Мне кажется, теперь уже не может быть сомнений, что этот юнец страдает навязчивой идеей.

Начальник полиции, чтобы не потерять самообладания, чертил узоры на промокательной бумаге. Но внезапно прекратил это занятие и уставился на голую стену перед собой.

— Если это так, — голос Спротта был по-прежнему мягок и вкрадчив, — то его, конечно, надо не судить и наказывать, а лечить в одном из заведений, занимающихся терапией душевных болезней.

— Вы имеете в виду психиатрическую лечебницу? — перебил его Дейл.

Спротт в ответ испустил горестный вздох.

— Дорогой мой Дейл, неужели вы не заметили, что такие неприятные термины, как «психиатрическая больница» или «сумасшедший дом», вышли из обихода цивилизованного человечества. И назвать так наше великолепное заведение в Дриме кажется мне ничем не оправданным оскорблением.

— А-а, — упавшим голосом пробормотал начальник полиции, — Дрим!

— Разумеется, чтобы его туда определить, — продолжал сэр Мэтью, — нужны какие-то данные. Расскажите мне что-нибудь о нем, Адам. Буйствует он?

— Да, — согласился Дейл, — пожалуй, что буйствует.

— А как насчет друзей? Есть кому позаботиться о нем?

— У него есть мать и девушка в Белфасте, но, видимо, они до известной степени поставили на нем крест. Последнее время он жил на улице… Совершенно один.

— Бедняга. — В голосе Спротта послышалась нотка сочувствия. — Все говорит о необходимости стационарного лечения. Я полагаю, он предстанет перед судом завтра утром?

— Да, — резко ответил Дейл. — Тут уже ничего остановить нельзя.

На этот раз в тоне Спротта не было ни тени сострадания. Слащавая елейность разом слетела с него, и его ответ, как ножом, полоснул Дейла:

— Меньше всего я хочу что-либо останавливать. Если это не будет нужно нам с вами.

Сейчас уже не могло быть сомнений, кто из этих двоих сильнее. И более спокойно Спротт добавил:

— Судья, мистер Бэттерсби, насколько мне известно, человек вполне здравомыслящий.