— Самый красивый в мире, — добавила Надежда.

— Да… наверное.

— Ты как будто всю жизнь в России, Пауль. Так быстро освоился.

— Мамины гены помогают, — поперхнулся Егоров. — И потом, я очень много читал, альбомов видел. И этих… видеофильмов.

— И детей, смотрю, любишь…

Получалось, что Россия и дети у Надежды стоят в одном ряду. Это Егорову понравилось. Спросить, что ли, про болонок? Нет, не надо.

— Они же такие беззащитные, — ответил Сергей Аркадьевич.

— С тобой, Пауль, так спокойно…

«Пауль Крюгер» промолчал. Ему тоже было спокойно и уютно рядом с этой женщиной.

Они вышли к площади перед Петропавловским собором. Тоже — спокойной и уютной.

— А это наш первый кафедральный собор, — пояснила Надежда. — Сердце города. И один из его символов. Высота около ста двадцати метров.

— Сто двадцать два с половиной. Построен по проекту Трезини в стиле раннего барокко, — отрапортовал Егоров. — А куранты в Голландии сделаны. Мастером Красом.

— Да, много книг ты прочел… — протянула Надежда.

— Много, — улыбнулся Егоров. — В Африке, знаете, вечерами сидишь на веранде, небо высокое, темное, гиены воют. Вот и читаешь. И мечтаешь. Будто там ангелы в космосе летают.

— А шутку про фигуру нашего ангела знаешь? — улыбнулась Надя.

— Нет…

— Ну, что фигура ангела на шпиле изображена в натуральную величину…

Они заглянули в собор, «почтили», как выразилась Надежда, царей. Потом вышли из крепости, пересекли Неву по Троицкому мосту и оказались на Марсовом поле.

На мосту напротив Спаса-на-Крови увидели свадьбу. Жених с невестой и гости вытянулись в длинную шеренгу поперек всего моста. По сигналу фотографа все дружно подпрыгнули. Эта «фишка» — свадебные снимки в прыжке — стала модной в Питере в прошлом сезоне.

Надя взяла Сергея Аркадьевича за руку.

Таких романтических прогулок Егоров не совершал много лет. Любимов, следовавший за ними пешком на расстоянии двадцати метров, только чертыхался. И, главное, никак не мог обнаружить других «хвостов», приставленных к гуляющей парочке «конкурирующей фирмой».

Добрались, наконец, и до Русского музея, в который Пауль Крюгер, по легенде, мечтал попасть с детства. Осмотрели выставку «Дорога в русском искусстве». Грустная оказалась выставка. На каждой картине либо покойник, либо нищие переселенцы, либо еще какие-то беженцы. Небо почти всегда свинцово-тревожное. Дождь непременно идет. Обязательно сидит в углу нахохленная взъерошенная ворона. Одна оптимистичная картина набралась на всю выставку: «Тропинка в лесу» Шишкина. Солнце светит, господа в нарядных шляпах гуляют с маленькой беленькой собачкой (тут Егоров вздохнул), все такое праздничное… Правда, не «дорога», а «тропинка», во-первых.

А во-вторых, как тут же выяснилось со слов подошедшего с группой курсантов экскурсовода, нарисовал эту картину с натуры художник Шишкин близ германского города Дюссельдорфа.

«И тут мошенничество», — подумал Егоров.

Впрочем, за день, проведенный с Надеждой, он перестал вспоминать, что перед ним — зловредная опасная аферистка. Ничто ни во внешности ее, ни в поведении, ни в словах об этом не говорило. Опять же — он ходил сегодня в отделение милиции, и ни Надежда, ни Роман бровью не повели. И — если рассуждать логически — разумно ли втягивать в мошенничество целую семью?.