Если они и мошенники — то это невероятно тонкая, невероятно сложная и коварная, иезуитская прямо-таки игра.

Глядя на лицо Нади через отблеск свечи, горевшей на ресторанном столике, Егоров не мог предположить, что она способна на такую игру. Полные губы, трогательные — не по возрасту — ямочки, светлые глаза, нерешительная открытая улыбка…

Теперь Егоров был абсолютно уверен, что это ошибка.

И не совсем понимал, как вести операцию дальше.

Принесли шампанского. Егоров решился выпить. Здесь, в общем, в любом случае можно было выпить: ресторан выбирал Никита Уваров.

Они сидели с Любимовым за столиком в дальнем углу, нервно курили, пили кофе.

— Для меня самое ужасное — это одиночество, — говорил Егоров с новой для себя, неведомой ранее искренностью. — Придешь вечером со службы… В смысле, с плантации. И поговорить не с кем. Одни собаки. Так и коротаешь вечера перед телевизором.

— Мне это близко и понятно, — с грустью призналась Надежда.

— Почему же ты одна? — осторожно спросил Егоров. — Красивая, умная…

Будто бы у красивых и умных всегда все хорошо. Будто бы им не труднее, чем стандартным людям, найти свое счастье. У них ведь и требования выше.

Надежда ответила не сразу.

— Так жизнь сложилась. А изменить ее трудно. Какую-то уверенность в себе потеряла.

— А если я к себе тебя позову? Поедешь? — и подумал про себя: «А куда же я ее зову? На плантацию?! Но ведь нет никакой плантации!»

— В Африку? Вряд ли, Пауль. Где я, и где Африка…

Мимо столика за Надиной спиной прошел в сторону туалета Уваров. Дескать, надо поговорить.

— Надя, ты мне очень нравишься, — вдруг признался Егоров. — Твои глаза… Твоя улыбка… И вообще, ты такая солнечная…

«Черт побери. Почти признание в любви».

— Спасибо, Пауль. Ты мне тоже нравишься, — улыбнулась Надежда.

Очень много лет ему такое не говорили. Он, конечно, нравился своим болонкам. Когда корм приносил…

— Тогда почему?.. — едва не вскрикнул Егоров.

«А что бы я делал, если бы она согласилась в Африку?!»

Любимов тоже прошел в сторону туалета.

— По многим причинам. Прежде всего, родители. Они уже в возрасте.

— У тебя брат вон какой… надежный.

— Брат братом, а ко мне они очень привязаны. Так ведь и я к ним тоже. Потом — работа…

— В ЮАР тоже есть детские садики, — быстро парировал Егоров, хотя вовсе не был в этом уверен. — Может, мне сюда переехать, а там все продать?..

«Что?! Что я собираюсь продать? И где?» Любимов и Уваров вернулись к столику. А потом снова по очереди прошли к туалету. Но Егоров не мог оторваться от беседы.

— Не сможешь ты здесь, — покачала головой Надежда. — Даже со своими русскими генами. Здесь совсем другая жизнь.

«А кто трубу починил?» — хотел обиженно спросить Егоров, но спросил другое:

— Зачем же эти знакомства? Фото в Интернете?..

— Честно? — посмотрела в его глаза Надежда. — Тогда я должна тебе кое в чем признаться…

Внутри у Егорова все екнуло. И он как-то сухо, по-милицейски сказал:

— Слушаю…

— Это не я объявление дала. Это все девчонки с работы. Переживают за меня… что я одинокая. Вот и отправили без моего ведома.