Он шел ко мне, переваливаясь с ноги на ногу, — гиббон с пистолетом в руке.

— Я не хочу!.. Я не могу!.. Меня тошнит...

И вдруг я увидела, что Штайнер делает мне знак. Адлер этого не заметил. Его глаза были масляными, на лбу выступили капли пота. Он предвкушал, как Мэвис Циркус будет раздеваться — лично для него.

— Ну... Начинай...

Я сделала вид, что поддаюсь ему. Поднявшись, я отбросила рваный подол и начала медленно расстегивать блузку. Это был воистину смертельный номер — стриптиз под дулом пистолета. Я попробовала прокрутить свою обычную программу, но без музыки и партнера у меня ничего не получалось. Я решила, что просто разденусь, — как того требовало это похотливое животное. Сняв блузку, я положила ее на стол.

Адлер ощупывал липким взглядом мои бедра.

— Не торопись, милашка... Помедленнее...

Гиббон был всецело поглощен этим спектаклем, так, словно он не видел из кулис по нескольку подобных представлений в день. Но, видимо, страх в моих глазах придавал особую пикантность происходящему. Маркус Адлер не был красавцем. Полагаю, что он не пользовался особой популярностью у женщин. Но пистолет, зажатый сейчас в его руке, придавал ему уверенности, мужественности.

На мне остались только трусики и бюстгальтер. Глядя Маркусу в глаза, я расстегнула бюстгальтер и наклонила грудь, чтобы эта часть одежды сама спала с меня — как листва с дерева. При этом я откинула голову назад: я знала, что у меня красивая линия плеч и высокая шея. Когда я выпрямилась, гиббон дышал часто-часто. Глазки его метались.

Большие пальцы обеих рук я запустила за резинку трусиков. Оттягивая резинку, я делала вид, что вот-вот сброшу их.

Адлер открыл рот.

— Давай же... Не тяни... Снимай... — сипел он не своим голосом.

Я криво улыбалась. Я извивалась. Я заманивала его.

— Маркус, — я заставила себя пропеть ненавистное имя, — снимите это сами... Ну же... Смелее...

Гиббон, казалось, втянул в себя весь воздух подвала. Еще чуть-чуть — и эта тварь взорвалась бы, как газовый баллон.

— Хорошая идея, детка!

Я закрыла глаза, чтобы не видеть, как Маркус Адлер будет это делать. А он, наверное, вообразил, что меня охватила дикая страсть, которую я уже не могу скрыть от него.

Но грязные волосатые лапы так меня и не коснулись. Я услышала интересные звуки: сначала хрустнула переломленная надвое сухая палка, потом — как будто кто-то с чавканьем провалился в болото и пытается из него выбраться.

Я открыла глаза.

Маркус Адлер стоял передо мной на коленях. Руки его висели безвольно, как плети. Голова болталась из стороны в сторону.

Штайнер уже успел забрать пистолет. Адлер мычал нечто нечленораздельное.

— Как вам удалось? — спросила я.

— «Рэббит-дид», — смущенно улыбнулся Штайнер.

— Да, припоминаю... — Я скрестила руки на груди, чтобы прикрыть наготу.

Адлер приподнял голову, и я поняла, откуда появился этот чавкающий звук: морда гиббона представляла собой кровавое месиво. Адлер говорил, что у Кези тяжелая рука. Но и у Штайнера она, судя по этой отбивной, что надо!

— Он хотел острых ощущений, — негромко произнес Штайнер. — Он их получил... Оденьтесь, Мэвис. Сейчас сюда могут войти.

— О, да...

Работа на сцене, даже за те несколько дней, которые я провела в клубе «Берлин», приучила меня одеваться и раздеваться с той стремительной скоростью, которая нужна была для данного момента. Поэтому не прошло и трех минут, как я была полностью упакована.