Вошел человек и закрыл за собой дверь. Потом он сказал с американским акцентом:

— Ну, мистер Форестер, я слышал, что вам уже получше?

Он был одет в белый халат и вполне мог быть врачом. Он был не молод, он выглядел весьма сильным человеком. В волосах была заметна седина, вокруг глаз собрались насмешливые морщинки.

Форестер расслабился:

— Слава Богу — американец, — сказал он уже более окрепшим голосом.

— Я Грудер. Доктор Грудер.

— Откуда вы знаете мое имя? — спросил Форестер.

— Документы в вашем кармане. У вас американский паспорт.

— Знаете что, — заговорил Форестер с настойчивостью. — Вы должны выпустить меня отсюда. У меня есть дело. Я должен…

— Вы отсюда не скоро выйдете, — перебил его Грудер. — Вы же встать не можете, даже если и захотите.

Форестер тяжело откинулся на подушки.

— Что это за место?

— Миссия Сан-Антонио, — сказал Грудер. — Я здесь большой Белый Босс… Пресвитерианин.

— Это вблизи Альтемироса?

— Да. Альтемирос — ниже по дороге, милях в двух.

— Мне нужно передать два сообщения. Одно — Рамону Сегерре в Альтемирос, а другое — в Сантильяну…

— Тпру-тпру, погодите. — Грудер вытянул руку. — Вы так можете опять свалиться и выйти из строя. Будьте осторожны. Успокойтесь.

— Ради Бога, — проговорил Форестер с досадой. — Это очень срочно.

— Ради Бога нет ничего срочного, — уговаривал Грудер.

— Времени впереди предостаточно. Вот что меня сейчас интересует: почему один человек тащит другого через непроходимый перевал, да еще во время метели?

— Родэ тащил меня?! Как он?

— Хорошо, насколько это возможно, — ответил Грудер. — Мне интересно знать, почему он нес вас.

— Потому что я умирал, — сказал Форестер и задумчиво посмотрел на Грудера, как бы оценивая его. Ему не хотелось совершить ошибку — у коммунистов есть сторонники в самых неожиданных местах. Но ему казалось, что вряд ли можно было ошибиться в случае с врачом-пресвитерианином. В Грудере ничего подозрительного, кажется, не было. — Ладно, — решился он наконец. — Наверное, я должен вам все сказать. По-моему, вам — можно.

Грудер поднял брови, но промолчал. И Форестер рассказал ему обо всем, что происходило по ту сторону гор, начиная с авиакатастрофы. Кое-что он, впрочем, опустил в частности, убийство Пибоди, считая, что это может произвести неблагоприятное впечатление. Когда он рассказывал, брови Грудера постепенно ползли вверх, пока почти не скрылись в его шевелюре.

Форестер закончил, и Грудер сказал:

— Невероятная история. Ничего подобного в жизни не слыхивал. Видите ли, мистер Форестер, я вам не вполне верю. Мне тут позвонили с авиабазы — есть одна неподалеку, они интересуются вами. И вы несли с собой вот что. — Он сунул руку в карман и вытащил револьвер. — Мне не нравятся люди с оружием, это противно моей религии.

Форестер наблюдал за тем, как Грудер заправски крутанул барабан и вынул из него патроны.

— Для человека, не любящего оружие, вы неплохо владеете им, — сказал он.

— Я служил во флоте, — сказал Грудер. — Так почему же кордильерские военные так интересуются вами?

— Потому что они стали коммунистами.

— Фу! — воскликнул Грудер неодобрительно. — Вы говорите, словно старая дева, которая видит грабителей в каждом углу.