Я дернулся, отработанно выворачиваясь из стальной хватки кровососа. Вскинул пистолет. И выпустил прямо ему в пасть последнюю пулю, раздробившую тонкие полые клыки, разорвавшую горло, сломавшую позвоночник вампира.

В свирепой тишине подвала небесным громом рявкнул выстрел. И следом за ним раздался истошный, захлебывающийся визг раненого вампира. Обретшее вторую жизнь после смерти тело бывшего чистильщика Ивана Бабушкина повалилось на колени. На грязный пол хлынула липкая мерзкая жижа, заменяющая вампирам кровь.

Но у меня не было сомнений: тварь еще сможет восстановиться. Сможет восстать и снова пить человеческую кровь. Чтобы окончательно умертвить вампира, нужно вколотить осиновый кол ему в грудь. Или, на худой конец, просто отрубить голову. Но у меня не было времени ни на то, ни на другое.

Снаружи уже возбужденно перекрикивались услышавшие выстрел армейцы. А из темноты на меня вновь пялилось лицо… Вернее, не лицо, а лица. Четыре… пять… шесть лиц, скованных маской смерти и щеривших тонкие нечеловеческие клыки.

Выбора не оставалось.

Швырнув опустевший пистолет в морду первому сунувшемуся ко мне кровососу, я перескочил через все еще корчившегося на полу раненого вампира и ринулся к выходу из подвала, на ходу выхватывая меч.

Лучше умереть под пулями, чем отдать свою кровь на пропитание вампирам, а потом подняться таким же монстром, как они.

Слыша за собой молчаливый и оттого еще более страшный топот ударившихся в погоню вампиров, я выскочил на свет. И, увидев добрый десяток направленных в упор на меня смертоносных зрачков автоматных дул, заорал во все горло:

— Вампиры! Вампиры идут! Спасайтесь, люди! Бежим!

Честно говоря, я не думал, что столь простой прием сработает. Ожидал, что кто‑нибудь все равно пальнет мне в грудь. От неожиданности или же просто так, для острастки. Но никто так и не выстрелил. Они просто стояли и смотрели. И я успел отметить, что глаза у них были большие‑большие. Как у людей, которые из охотников неожиданно превратились в жертву.

Наверное, выглядывающее прямо из‑за моего плеча мертвенно‑бледное лицо и тянущиеся вперед тонкие худые руки были убедительнее любых слов.

Я рухнул на землю и перекатился в сторону, на ходу подсекая мечом лодыжки первому выскочившему из подвала вампиру. Любой человек от такой раны немедленно бы упал и потом месяц лежал в больнице. Но кровосос даже ее не заметил. Разве что только прыть несколько сбавил и начал немного прихрамывать.

С одним вампиром я бы справился легко. Смог бы одолеть двух, а если повезет, то и трех кровопийц одновременно. Но шестеро… Никогда.

И в этот момент ударили автоматы.

Надо отдать им должное, солдаты стреляли не в меня. Они умели соизмерять опасность. А она им грозила сейчас не со стороны одинокого чистильщика, лежавшего на спине чуть в стороне от темной дыры подвала, а от выбиравшихся оттуда не мертвых тел с нечеловечески длинными клыками.

Потому первые пули достались именно им… Впрочем, и вторые — тоже.

Охромевшего вампира смело сразу же. Серебряный град безжалостно подхватил его и швырнул обратно во тьму подвала. Второй вампир тоже не избежал этой участи, скатившись по внезапно ставшим липкими и скользкими ступенькам. Третий упал возле дверей и корчился там, визжа и пытаясь куда‑то ползти. Пули безжалостно рвали его тело, пока он наконец не затих.

Четвертый, пятый, шестой и все последующие вампиры прорвались, отделавшись незначительными ранами, которые по их меркам были не более чем царапинами. И куда они бросились?

Конечно же к еде.

Еда сопротивлялась, без счета расхлестывая смертоносное серебро. И еще двое вампиров пали прежде, чем ощутили на своих губах вкус вожделенной крови.

А из усмехающейся тьмы подвала появлялись все новые и новые твари.