У Ингер Беаты Гарберг было широкое костистое лицо и седеющие волосы, волнами ниспадавшие на плечи. Она раздраженно посмотрела на часы: до конца перерыва оставалось не больше пяти минут.

Мириам сказала:

– А вы не спрашивали, не появляются ли у него боли, когда он употребляет алкоголь?

Ингер Беата покосилась на Акселя. Тот потянулся к тарелке с вафлями и слегка улыбнулся:

– Вот тебе, Ингер Беата, вполне конкретный вопрос.

– Разумеется, спрашивала.

– И что же ответил пациент?

– Да как‑то неопределенно ответил… – буркнула она и закрыла крышкой контейнер с остатками салата. – Придется мне снова его спросить.

Она об этом даже и не подумала, понял Аксель, но не стал ловить ее на этом. Ингер Беата вернулась на родину недавно, проработав два года с больными СПИДом в Ботсване. Она все еще никак не могла полностью переключиться на здешнюю жизнь, на поток пациентов, которые в основном были здоровы, но постоянно жаловались на малейшее недомогание . Но она была настоящим профессионалом, и у него не возникло желания поставить ее на место, а тем более позволить сделать это студентке. Он знал, что теперь она очень внимательно обследует этого пациента на предмет других симптомов лимфомы. А именно это он и сам заподозрил, просмотрев результаты анализов.

– Еще по вафельке? – предложила Рита, протягивая тарелку.

Аксель отказался, похлопав себя по животу.

– Я забираю студентку на обход больных на своем участке, – сказал он, – в полной уверенности, что здесь ты, Рита, сумеешь держать оборону.

– Уж это ты будь спок. Только вот один тип пытался записаться на сегодня. Говорит, что подавал заявление, чтобы его записали к тебе как лечащему врачу, но его бумаги еще к нам не поступили.

– Ты ведь сказала ему, наверное, что на сегодня все занято?

– Он спросил, нельзя ли тогда записаться на завтра после обеда, а я ответила, что по четвергам после обеда ты ездишь на велосипедную прогулку. Не надо было этого говорить, наверное?

Аксель нахмурил брови:

– Пациентов не касается, чем я занимаюсь в свободное время. А почему такая срочность?

– Он не сказал почему, но настаивал на том, что ему необходимо поскорее попасть на прием.

Вернувшись к себе в кабинет, Аксель вместе с Мириам проверил содержимое экстренного чемоданчика. Они уже собрались, когда из регистратуры позвонила Рита:

– Сольвейг Лундвалл пришла.

– Она на сегодня не записана.

– Я знаю, но она не хочет уходить, не поговорив с тобой.

– Скажи, что я ей позвоню сегодня ближе к вечеру.

Он услышал, как Рита что‑то говорит пациентке. Потом в трубке раздался громкий крик.

– Ты слышишь? Она кричит и ругается.

– Ну ладно, пусть зайдет.

Дверь открылась нараспашку.

– Присаживайтесь, Сольвейг.

Она застыла на месте, подозрительно косясь на Мириам.

– У меня проходит практику студентка медвуза. Не возражаете, если она будет присутствовать при нашей беседе?

Сольвейг Лундвалл резко покачала головой, и Аксель велел Мириам выйти. Как только они остались вдвоем, Сольвейг выкрикнула:

– Так не пойдет, Аксель!

Он опешил оттого, что она обратилась к нему по имени.

– Что именно не пойдет?

Она присела на самый краешек стула, готовая вновь вскочить в любую минуту.

– Ни к чему ей здесь быть, – фыркнула она и покосилась на дверь.

– Вы студентку имеете в виду?

Сольвейг не отвечала. Аксель наклонился к ней:

– Расскажите, почему вы пришли ко мне, Сольвейг.

– Блудница, – пробормотала она.