— Перестань, Марта. «Рыжий пудель!» — раздраженно пресек её причитания Купер.

Он крайне редко применял кодовое словосочетание, отключающее ВИ. Пытался общаться с симуляцией как со своей настоящей сестрой, а ей ему никогда не удавалось закрыть рот. Но то был особый случай. Марта всю жизнь ненавидела собак, а в детстве больше всего боялась рыжего пуделя, который жил по соседству и постоянно лаял на неё, когда она каталась на гироборде. Эти воспоминания и навеяли ему мысль о кодовом слове.

Ночной гостье было 65, но выглядела она гораздо младше — волосы покрашены в прежний пшеничный цвет, кожа лица здоровая и чистая, яркая красная помада подчеркивает строгие линии тонких губ. Моника никогда не слыла красавицей — орлиный нос с горбинкой, вздернутый волевой подбородок, тонкие строгие губы. Но она всегда выглядела ухоженно, элегантно, имела правильную осанку и никогда не появлялась на работе без макияжа. Редкое качество среди научной братии. А к зрелому возрасту оно лишь усилилось. Как бы Доминик ни был безразличен к моде, он обратил внимание, что на ней дорогая и стильная одежда и аксессуары, приличествующие высокопоставленной даме. Обладай он рентгеновским зрением, позволяющим заглянуть ей под кожу и кости — он увидел бы там ещё более совершенную и дорогую начинку, включая синтетическую нейросеть такой мощности, которая не была доступна простым смертным.

— Прости, что без предупреждения, да ещё и в такое время, — сказала она.

Несмотря на извинение, смущенной и робкой она не выглядела — деловито зашла на кухню и со свойственной ей придирчивостью осмотрела интерьер.

— Похоже, сейчас не тот месяц, в котором к тебе приходит горничная, — заключила она.

— Твоя ирония всё так же прекрасна. Как и ты сама.

Моника посмотрела на него изучающе и хмыкнула.

— Тебе и в лучшие годы не удавалась роль ловеласа, Дом. Ты всегда был стрёмным лабораторным гиком. Им и остался.

— Тебе ведь это во мне нравилось.

— Пожалуй.

Они были знакомы 40 лет, из которых 14 проработали вместе. Купер, наверное, был в неё влюблён — если он правильно разобрался к старости лет, что значит это слово (обе бывшие жены утверждали, что он ничего в этом не смыслит). Она, наверное, тоже когда-то испытывала к нему какие-то чувства. Впрочем, это было давно.

Моника окинула задумчивым взглядом медицинский экзоскелет, который придавал подвижность нижней половине тела Купера, частично парализованной после инсульта.

— Доктора говорят, вроде помирать пока не собираюсь, — упредил он её вопрос о здоровье.

Моника кивнула, легко соглашаясь опустить обязательные расшаркивания. Она всегда старалась перейти как можно быстрее к делу.

— Всё ещё работаешь на корпорацию-монстра? Поднялась, небось, уже на новые карьерные высоты? — брякнул он, не удержавшись.

— Сам знаешь.

— Мог и не спрашивать, — признал он нехотя, и проворчал: — Так и не научился огибать эту проклятую тему в тех редких случаях, когда нам с тобой удаётся пообщаться!

— Не из-за меня они были настолько редкими, — внимательно посмотрев на него, произнесла Моника с ноткой сильно приглушенной временем печали.

Купер вздохнул, виновато усмехнулся, и самокритично развёл руками:

— Сестра говорила, что ни у кого не встречала такого таланта к разрушению любых человеческих отношений, как у меня.

— Марта слегка преувеличивала. Совсем слегка. Но она любила тебя.

«Как и я» — добавила она мысленно, хотя никогда бы не произнесла этого при нём вслух.