– Товарищ полковник, – тихо произнес Гарик. – Не хотите, чтобы я рассказал вам настоящее? То, что здесь на самом деле...

– Не сейчас, – сказал начальник. – Заходи ко мне как‑нибудь вечерком, посидим, поговорим... А сейчас не надо. Ты, главное, рапорт приличный напиши. Чтобы никто придраться не мог, понимаешь?

– Понимаю, – сказал Гарик.

– Вот и хорошо.

Полковник уехал, мы остались. Санитары «Скорой помощи» укладывали тела на носилках в машины. Три тела – Пети, Белого, Юры – были накрыты простынями с головой. Четвертый – Коля Фокин, в чью вену уже вошла игла капельницы, выглядел неважно, но, по крайней мере, дышал.

– Куда вы его повезете? – спросил я санитара.

– В дежурную больницу, это на шоссе в трех километрах...

– Он выкарабкается?

Санитар пожал плечами. Когда машины с красными крестами отъехали, я набрал номер Кристи:

– Я нашел его. Он в больнице на Лесном шоссе. Вернее, будет там минут через десять.

– Спасибо, – ответила она после паузы. – Я знала, что ты поможешь, Костя.

– Я сделал что мог.

– Как он? Почему он опять в больнице?

– Видишь ли... – Я замялся, не решаясь говорить правду и не желая лгать. – Врачи сказали, что его надо отвезти в больницу. Им виднее.

– А почему вдруг появились врачи? Откуда они там с тобой? Где ты нашел Кольку?

– Там, где я его нашел, нашлось еще несколько мертвых людей. Поэтому появились врачи. И они уже решили, что Колю лучше отвезти в больницу.

– А ты сам? Ты в порядке?

– Я в порядке.

– Мне нужно приехать в больницу к Коле?

– Тебе решать.

– Тогда приеду.

Она была весьма решительной девушкой. Коле Фокину повезло. И это было, пожалуй, единственное, в чем я сейчас мог ему позавидовать.

Я вернулся в дом, где несколько милиционеров производили обыск, выковыривали пули из стен и восстанавливали картину произошедшего. Гарик сидел в кресле, обхватив руками разбитую голову, и негромко командовал этими процессами.

На столе, очищенном от еды и бутылок, теперь росла куча предметов иного рода – оружие, деньги, белые пакетики кокаина, свертки марихуаны и конопли, коробки таблеток, шприцы.

– Совсем не умеют прятать, болваны, – пожаловался Гарик. – Все в открытую валяется.

Это было действительно так. Пока я искал Кольку в комнатах второго этажа, на глаза мне попалась пачка пятидесятидолларовых купюр. Не слишком толстая, но все‑таки кое‑что. Я вспомнил о том, что фокинские пятьсот тысяч я вернул, а за ремонт машины платить все равно придется, и положил деньги себе в карман.

Когда мы с Гариком остались в комнате одни, я спросил его:

– Тяжело быть честным милиционером?

Он вздрогнул, словно я сообщил о наличии у него в Тамбове пятерых незаконнорожденных детей.

– А с чего это ты такие вопросы задаешь? – подозрительно покосился он в мою сторону.

– Просто так. Интересно мне. Так что, тяжело?

– Как тебе сказать... С одной стороны, тяжеловато. И финансово, и вообще, если вокруг тебя все хапают, – тяжело. А с другой стороны – нормально. Потому что не надо в окно сигать, как тот герой. Я сплю по ночам хорошо. Мне кошмары не снятся. Не боюсь, что меня разоблачат свои же. Я спокоен. Это тоже дорого стоит.

– Гарик, – сказал я. – У меня тут в кармане завалялось... – Я вытащил пачку долларов. – Раз уж я тебя втравил в эту историю, так я хочу тебе маленькую компенсацию устроить.