|
Умирают! Вы можете это понять?! Сразу у меня будет столько же шансов, сколько и на десятом заходе. Я буду садиться сразу. – Дайте мне поговорить с ним, – попросил руководитель полетов. – Нет, – отрезал Трэливен, – на споры у нас нет времени. – Лицо его побелело, вена на виске пульсировала. – Мы должны действовать быстро, и у нас нет выбора. В конце концов, сейчас – он командир корабля, и я поддерживаю его решение. – Вы не должны этого делать, – протестовал Бардик. – Неужели вы не понимаете… – Хорошо, Джордж, – ответил Трэливен, – если ты так решил, снижайся. Мы сейчас перейдем в башню. Удачи всем нам! До связи. Он сорвал наушники и бросил остальным: «Побежали!». Они выскочили из комнаты и помчались по коридору; Бардик замыкал группу. Не обращая внимания на эскалатор, они побежали по лестнице, чуть не сбив с ног служителя, и ворвались в диспетчерскую в башне. Оператор стоял на смотровой площадке и изучал небо в бинокль ночного видения. – Вот они! Трэливен схватил бинокль и, взглянув в небо, положил его на место. – Хорошо, – сказал он, задыхаясь от бега, – Давайте определяться со взлетно посадочной полосой. – Только ноль восемь, – бросил оператор, – она самая длинная, и с ветром получается все о'кэй. – Радар! – приказал капитан. – Да, сэр! Трэливен подошел к соседнему столу, где под стеклом лежал план аэропорта. Специальным карандашом он отметил предполагаемый курс посадки. – Вот что мы сделаем. Сейчас они вот здесь. Мы развернем их так, чтобы он сделал широкий левый разворот и, в то же время, опустим его до тысячи футов. Я начну предпосадочную проверку вот здесь, потом проведем его над морем, сделаем небольшой доворот и сажаем, точка. С этим ясно. Руководитель полетов поднял микрофон: – Башня всем спасательным службам. Аэропортовские пожарные цистерны занимают позиции один и два. Городские пожарные машины – позиция три. Все машины «Скорой помощи» – позиции четыре и пять. Напоминаю, ни одна машина не должна покидать своего места, пока не проследует самолет. Начинаем! Наклонившись, капитан включил настольный микрофон, рядом с его локтем начали вращаться катушки магнитофона. – Хелло, Джордж Спенсер, – начал он, стараясь говорить спокойно, – говорит Поль Трэливен, башня аэропорта Ванкувер. Вы меня слышите? – Да, капитан, – ответила Джанет, – слышим вас хорошо. По телефону прошел доклад оператора радарной: «Удаление десять миль. Доверните на курс 253». – Хорошо, Джордж, вы в десяти милях от аэропорта. Ложитесь на курс 253. Уменьшайте газ и начинайте снижаться до тысячи футов. Джанет распорядитесь, чтобы пассажиры приняли меры предосторожности. И никаких ответов по радио, пока у вас не возникнет вопросов. Сняв поочередно руки со штурвала, Спенсер размял пальцы. Он попытался улыбнуться сидевшей рядом Джанет. – О'кэй, Джан, делай свое дело! Она сняла со стены микрофон и щелкнула тумблером. – Прошу внимания, пожалуйста, прошу внимания! – Голос ее хрипел. Перехватив поудобнее микрофон, она откашлялась и продолжала. – Прошу всех привести спинки кресел в вертикальное положение и пристегнуть ремни. Мы приземлимся через несколько минут. Благодарю за внимание! – Отлично сделано! – похвалил ее Спенсер. – Прямо как обычно, да? Она попыталась улыбнуться, прикусив губу: – И совсем не как всегда, – ответила она. – Тебе лучше знать, как это обычно происходит, – бросил он. – Я хочу, чтобы ты знала, что я не смог бы продержаться здесь так долго без… – Он замолчал, мягко двигая руль поворота и элероны, ощущая реакцию машины. |
