– Алиби? Какое?

– Дениз.

– С Дениз ты был прошлую ночь. А к Абелю мы ходили позавчера.

– Нет, я обе ночи был с ней.

– А она знает об этом?

– Мы все обговорили.

– И знает, что случилось у Колкэннонов?

– Знает, что меня тоже подозревают. Естественно, я сказал, что не имею никакого отношения к убийству, правда, что побывал там до этого, не упомянул.

– Ну да, она думает, что ты завязал.

– Во всяком случае, ей кажется, что я завязал. Одному Богу известно, что думают женщины.

– Так, значит, эта костлявая трепачка – твое алиби. А я удивлялась, зачем ты к ней помчался?..

– Не за тем.

– Разве?

– Хорошо, не только за тем... Никак не пойму, что ты имеешь против Дениз. Она о тебе хорошо отзывается.

– Черта с два! Она терпеть меня не может.

– Ну...

– И еще неизвестно, какие она даст показания. Она из тех, что и соврать-то как следует не умеют. Надеюсь, она тебе не понадобится.

– Я тоже на это надеюсь.

Каролин сделала знак, чтобы нам принесли еще выпить. Официантка явилась с мартини и виски. Каролин проводила ее глазами.

– Новенькая, – сказала она. – Ты случайно не знаешь, как ее зовут?

– Кто-то, кажется, назвал ее Анджелой.

– Хорошее имя.

– Ничего.

– И сама хорошенькая, как по-твоему?

– Нормальная.

– То-то и оно, что нормальная. – Каролин отпила мартини. – Ну и что ты думаешь?

– О ком? Об официантке?

– Угу, об Анджеле.

– Что именно об Анджеле? Лесба или женщина как женщина?

– Угу.

– Почем я знаю?

– Ну какое впечатление она производит?

– Нет у меня никакого впечатления! – огрызнулся я. – Одно я заметил, что она не отходит от проигрывателя. Заведи с ней роман, и всю жизнь будешь слушать народные песни. Или так называемые мелодии Запада. Барбара Мандрелл тебе поперек горла встанет. Слушай, может, мы все-таки оставим Анджелу в покое?

– Да, тебе хорошо, а мне... Ладно, извини, Берни. Ты что-то хотел сказать?

– Я все об Абеле думаю. И о коллекционере-фанатике, который его прикончил.

– И что?

– Не верится мне в эту версию, – сказал я. – По времени не очень получается. Если смерть наступила около часу или двух дня, то Абель должен был бы с утра первым делом позвонить этому коллекционеру. Тот сломя голову едет к нему, видит монету, делает свое дело и исчезает. Конечно, Абелю было невыгодно тянуть с продажей, но такая спешка не в его характере. Прежде всего он должен был убедиться в том, что монета подлинная. Помнишь, он говорил о намерении просветить ее рентгеном? Кроме того, он наверняка захотел бы узнать, поднимется ли шум вокруг ограбления Колкэннонов и попадет ли в газеты известие о пропаже монеты. Это помогло бы ему установить, какую цену запрашивать. Ему была нужна дополнительная информация. Короче говоря, я склонен думать, что убийство не связано с монетой. Ни одна живая душа не знала, что она у него, – только мы с тобой. Но за нами никто не следил, и насчет монеты мы не распространялись. Я, во всяком случае, держал язык за зубами.

– А мне кому говорить? Ты – единственный человек, кто знает, что у меня есть побочное занятие. Помимо стрижки собак.

– Тогда мотив преступления – в другом.