Незнакомка не села и не сказала, как ее зовут. Лицо ее помрачнело, она опустила глаза и полезла в сумочку. Через секунду в руке у нее был пистолет.

– Сучий ты сын, – сказала она. – Стой там, где стоишь, а то я прострелю твою поганую башку!..

Пистолет был не такой, каким целятся в сыщиков в кино – большой, похожий на пушку, с отверстием в дуле, как жерло. Он был маленький, как раз по ее руке. Только сейчас я заметил, какая красивая у нее рука, а ногти – точно такого же цвета, как блузка и губная помада. Пистолет, разумеется, был черный – плоский черный автоматический пистолет с коротким, не больше двух дюймов, стволом. В этой особе все было черное или красное. Наверняка ее любимые птицы – краснокрылый черный дрозд и алая танагра, а любимый писатель – Стендаль.

Зазвонил телефон. Она кинула на него быстрый взгляд и снова уставилась на меня.

– Мне лучше ответить, – сказал я.

– Только двинешься – стреляю.

– Может быть, это что-нибудь срочное. Что, если крупный выигрыш в телефонной лотерее?

Она прижала палец к спусковому курку, или мне это показалось, не знаю. Телефон продолжал звонить. Она больше не смотрела на аппарат, а я не мог отвести взгляд от пистолета.

Не люблю пистолеты! Пистолет – это небольшое хитроумное устройство, придуманное для того, чтобы убивать людей, а я принципиально против убийства. От пистолетов я нервничаю, стараюсь держаться от них подальше, и потому мало что смыслю в огнестрельном оружии. Мне, правда, известно, что у револьверов есть поворачивающиеся барабаны, чем они и удобны для «русской рулетки» и что автоматические пистолеты снабжены предохранительным механизмом, который в рабочем положении не дает нажать на курок и произвести выстрел. Наверное, мне был виден этот самый предохранитель в задней части ствола. Из книг я знал, что люди, привыкшие обращаться с оружием, часто забывают поставить его на взвод. Если бы я мог разглядеть, как он стоит, предохранитель, тогда, может быть...

– Он заряжен. Смотри, если чего задумал!

– Ничего я не задумал.

– Нет задумал, – сказала она, потом тихо охнула и щелкнула предохранителем. – Ну вот, теперь не рыпайся, понял?

– Понял. Не могли бы вы наставить эту штуку... куда-нибудь еще?

– Мне это ни к чему. Мне в тебя нужно стрелять.

– Зачем вы это говорите? – Телефон перестал звонить. – Вы меня не знаете, и я вас не знаю. Даже как вас зовут, не знаю.

– Это не имеет значения!

– Я просто подумал...

– Зовут Мэрилин.

– Очень приятно! – Я постарался изобразить самую обезоруживающую улыбку. – А я Берни.

– Я знаю, кто ты, а кто я, ты не знаешь.

– Вы Мэрилин.

– Мэрилин Маргейт.

– Вы не актриса?

– Какая актриса?

Я пожал плечами.

– Вы так сказали, будто я должен знать ваше имя. К сожалению, в первый раз слышу. Кстати, вы не допускаете, что вам нужен другой Бернард Роденбарр? Я знаю, фамилия у меня не совсем обычная, это правда, но вряд ли я единственный Роденбарр. Бернард Граймс Роденбарр – вот мое полное имя. Граймс – это девичья фамилия моей мамы, как, например, Бувье Фландерс, поэтому...

– Сукин ты сын!

– Я сказал что-нибудь не то?

– Хватит заливать – Бувье, Фландерс!.. Это ты пришил Ванду?

Это не было игрой моего воображения. Палец незнакомки определенно давил на спусковой курок. И эта проклятая штукенция в ее руке теперь и вправду напоминала пушку.