Слушай, ты... это самое... не...
В дверь вдруг забарабанили. Было ясно, что кто-то ломился ко мне. Я предостерегающе приложил палец к губам, потом, шагнув к Мэрилин, приблизил эти самые губы к ее надушенному ушку с клипсой.
– Полиция, – шепнул я и показал на дверь ванной.
Она не стала терять времени на глупые вопросы и шмыгнула туда с пистолетом в руке. Едва щелкнул запор, как уже второй за сегодняшний день незваный гость забарабанил снова.
Я спросил, кто там.
– Тот, о ком ты подумал, Берни. Может, откроешь, а?
Я отпер все свои замки и впустил Рэя Киршмана. На нем был тот же костюм, что и вчера, только сейчас он намок и сидел на моем друге соответственно.
– Дождичек, – сказал Рэй, снимая шляпу и выливая на пол всю воду, которая там собралась.
– Спасибо.
– Чего?
– Да у меня тут проблема – паркетины рассохлись. Но я верно рассчитал, что кто-нибудь придет и их смочит. Рэй, знаешь, что бы ты мог иногда сделать? Предварительно позвонить.
– Звонил, было занято.
– Странно, я ни с кем не разговаривал. – Может, его звонок совпал с чьим-то еще? – Что тебя привело ко мне, Рэй?
– Исключительно широта души, – ответил он. – Эти дни я только и делаю, что оказываю тебе всевозможные услуги. Два раза подвозил тебя в магазин. А сегодня вот заскочил сообщить, что с тебя сняты все подозрения в связи с делом об убийстве. Мы уже взяли одного.
– Дану?
Рэй кивнул.
– Его Джордж Маргейт зовут. Молодой парень, но за ним уже кое-что числится. Налеты, кражи. Но ни в одном мокром деле не замешан, хотя ты знаешь этих молокососов. Нет в них этой, как бы сказать, основательности. Может, его дружок – любитель пускать кровь. А может, просто накурились. У него в холодильнике целый пакетик марихуаны нашли.
– Да, эта травка с ног валит.
– Точно. Но мы не только марихуану при обыске нашли. Он две комнаты имеет на Десятой авеню, в районе Сороковых. Эта пара кварталов от Адской кухни, где он вырос. Теперь эту дыру, конечно, по-другому называют – Клинтон. Но трущобы и есть трущобы, как их ни называй. Так вот, он половину дома Колкэннонов к себе перетащил. Первым делом – серебро. Целый сервиз на двенадцать персон, вазы разные, подносы. Целое состояние, доложу я тебе.
– В мое время на серебро никто и глядеть не хотел, – ностальгически вздохнул я. – Всего доллар двадцать девять давали за унцию. А теперь серебро по четыре десятки идет – с ума сойти! Я помню деньки, когда золото и то меньше стоило, тридцать пять – тридцать восемь за унцию.
– Было дело. Потом мехов навалом. Норковые шкурки, шубка на кунице, еще что-то, всего и не упомнить. Все точно по списку, представленному потерпевшим. Даже скорняжьи ярлыки совпадают. Собственно говоря, мы изъяли больше половины того, что он перечислил, плюс еще кое-что. Оно и понятно: для полной инвентаризации нужно время. В целом мы так считаем: преступники поделили добычу пополам. Вторая половина, видать, у Маргейтова дружка находится, если только они ее уже не загнали.
– Кто же все-таки сообщник Маргейта?
– Это нам еще неизвестно... Он пока героя из себя строит. Ничего, расколется как миленький. На кой хрен ему чужой срок на себя вешать?
– И как вы его загребли?
– Обычное дело – на него настучали. Должно быть, сболтнул по пьянке или начал швыряться деньгами направо и налево, так, для форсу. Ну, кто-то и сообразил, что к чему. У них там, где он живет, каждый третий – стукач. Да и недалеко все это было. Сколько оттуда до Колкэннонов – мили полторы?
Я кивнул. |