– Этот человек только что сам признался, что он взломщик, а мы сидим развесив уши. Кто дал ему право обвинять других в воровстве и убийстве? Кому как, а мне это надоело. Я ухожу!

– Не хотите остаться на угощение? Пожалеете.

Раздувая ноздри, он кинул на меня испепеляющий взгляд и вышел из ряда. Но тут чья-то рука взяла его под локоть. Он круто обернулся.

– Спокойно, – сказал ему Рэй Киршман. – Почему бы нам не остаться до конца? Может, Берни еще чего интересного скажет.

– Уберите руки! – прорычал Колкэннон, хотя его рычание напоминало скорее тявканье пуделя, чем рявканье овчарки. – Кто вы такой?

– Я из полиции, – добродушно сказал Рэй, – а вот вы, как считает Берни, – убийца. У него на такие делишки нюх прямо-таки собачий. Раз уж он завладел мячом, пусть гонит его дальше, а?

Куда-то я его загоню?

– Мистер Колкэннон в одном прав, – продолжал я. – Да, я вор-взломщик. Точнее, букинист, старающийся отделаться от дурной привычки воровать. И уж точно я – не полицейский. Выдвинуть против него обвинение в убийстве – это действительно дело полиции. Но я, думаю, сумею подсказать полиции, с чего начать. Первым делом надо обратить внимание на его материальное положение: Колкэнноны – люди состоятельные, у них куча ценных вещей, но у богатых тоже случаются финансовые затруднения, как и у простых смертных. Что навело меня на такое подозрение? Когда я открыл сейф, там были только дамские часы, пара серег, одна-единственная редкая монета и деловые бумаги. Люди, которые тратятся на устройство стенного сейфа, обычно хранят там нечто более существенное, особенно те, кто держит сторожевых собак. У таких людей дом действительно неприступная крепость. Вчера я сделал несколько телефонных звонков, и мне удалось установить, что мистер Колкэннон распродает монеты, которые он приобрел за последние годы.

– Это ничего не доказывает! – выкрикнул Колкэннон. – У человека могут измениться интересы, и он продает одно, чтобы приобрести что-то другое.

– Бывает и так. Однако в данном случае дело, думаю, обстоит иначе. Недавно вы вложили средства в некоторые крупные операции и, как свидетельствуют биржевые сертификаты в сейфе, понесли серьезные убытки. Затем вам стало известно, что продается никель 1913 года, но за него просили, думаю, гораздо больше, чем полученные мистером Питтерманом двадцать тысяч. У вас не было такой суммы, но вам приспичило приобрести эту монету, так как вы человек по натуре жадный, а алчность, если верить Спинозе, – это вид сумасшествия, хотя непосредственно здоровью не угрожает.

Вы лезли из кожи, чтобы заполучить заветный никель, и это в то время, когда вы судорожно искали средства, чтобы расплатиться по другим обязательствам. А тут еще настала пора вязать вашу собаку – опять расходы, и немалые, правда, вы вернули бы свои деньги, когда у Астрид появились бы щенки. Вы едете в Пенсильванию и в целях экономии не остаетесь там ночевать, а катите на ночь глядя назад в Нью-Йорк. Между вами и вашей женой вспыхивает ссора – может быть, в театре или после спектакля, за ужином, – не знаю. Пусть полиция выясняет подробности, хотя ей придется покрутиться.

Так или иначе, вы возвращаетесь домой вдвоем и находите полный разор и разгром. Не исключаю, что у вас уже зрели планы продать кое-какие ценные вещи, – и вот они исчезли. Допускаю, что кое-что из вещей не было застраховано. Ручаюсь, что вы и не думали страховать столовое серебро – кто в наше время это делает? Но внезапно в последние годы цены на серебро подскакивают, и вы уже мечтаете сорвать порядочный куш, когда отделаетесь от надоевших вам сервизов, подносов, ваз.