Я отметил про себя все эти мелочи походя, все-таки хозяин моего тела был плоть от плоти этого времени. Да и я сам, похоже, не совсем профан в человеческой психологии.

Запыленный носок сапога кавалера словно невзначай опрокинул наш кувшин, сидр янтарной струйкой пролился на траву.

Саншо украдкой убрал руку за спину, взявшись за наваху, но смолчал.

— Вы опрокинули наш кувшин, мессир… — я неспешно встал.

— Сидр? — рот кавалера скривился в глумливой гримасе. — Констанция, ты слышала, они пьют сидр, ха-ха-ха…

Девушка, тем временем, не отрывала от меня глаз и никак не среагировала на своего дружка. Слуга стоял в сторонке, по выражение на плоской морде было видно, что ему плевать на все вокруг.

— Получите и убирайтесь! — пафосно заявил дворянин, бросив на скатерть мелкую монету. — И поскорее!

— Шевалье де Бриенн, — я церемонно поклонился. — Позвольте узнать ваше имя?

Вежливость, черт бы ее побрал, это визитная карточка дворянина.

— Де Бриенн? Вы дворянин? — картинно удивился кавалер, хотя не мог не заметить мою шпагу и шпоры на сапогах. — Ах, ну да! Ну что же, а я — шевалье Оноре де Ганделю! К вашим услугам!

При этом он выпятил грудь, приняв горделивую позу. Похоже, этот крикливый петушок меня совершенно не опасался, даже наоборот, решил показательно унизить перед своей девкой. Впрочем, как и многие, в дальнейшем жестоко поплатившиеся за ошибку. Всему виной моя внешность, а точнее внешность Антуана де Бриенна. Худющий, несмотря на широкие плечи, скорее хрупкого телосложения, физиономия нежно-красивая и невинная, светлые патлы вьются — вылитый херувимчик. На женщин внешность действует убойно, а мужчины, видя Антуана, норовят доминировать, принимая красоту за слабость.

Правда глаза все портят: ледяные, зеленые, как у волка… но, к несчастью, в глаза редко кто смотрит.

Саншо не дожидаясь приказа, мигом убрал с поляны скатерть с едой и переметные сумы. Баск прекрасно знал, чем все закончится — насмотрелся, за годы, проведенные с де Бриенном.

— Вы имеете ко мне какие-то претензии, шевалье? — ухмыльнулся кавалер.

— Все претензии исчезнут, если вы сейчас извинитесь и пойдете прочь, — вежливо сообщил я. — В противном случае, я вам сделаю очень больно.

На самом деле, никакие стычки в мои планы не входили. Еще не хватало, в первый-то день в Париже! Пусть лицо у меня молодое, но мозги-то опытные. Опять же, я не забывал о существовании королевского эдикта, запрещающего дуэли. Так и на эшафот могу сволочь. Но, черт побери, уже поздно останавливаться, меня понесло. Время такое, дурное, стоит дать слабину — никогда не примут за своего. Сам же Ганделю и раструбит на весь Париж, который, по сути, большая деревня, что я слюнтяй и трус. Оттого и режут дворяне друг друга пачками, несмотря ни на какие эдикты. Честь превыше всего!

— Ха-ха-ха! — мелко захихикал де Ганделю. — Вы меня рассмешили! Констанция, прошу меня извинить, милая, я на минутку отвлекусь. Я принимаю ваш вызов, как вас там…

Баск взглядом показал на слугу, я в ответ едва заметно качнул головой, запрещая убивать парня. Его мотив простой — слуга и девка свидетели, а самый лучший свидетель — это мертвый свидетель. Саншо всегда просчитывает обстановку на несколько шагов вперед.

Но сегодня никто не умрет — не хочу портить себе карму.

Констанция раскраснелась. Судя по всему, ей очень нравилось, что мужчины из-за нее дерутся. Хотя на самом деле мы собирались драться из-за перевернутого кувшина паршивого сидра и снобизма ее кавалера, но она по женскому обыкновению об этом даже не вспомнила.