Де Брас, давай же, постарайся вспомнить! Ведь ты был здесь не так давно, ты отдал портфель на хранение.

На пару мгновений я впал в легкий транс: де Брас говорит с Бертоном, де Брас передает коричневый портфель, Бертон принимает его, подходит к сейфу, но идет еще левее, нажимает на неприметную деревянную панель, и открывается небольшая ячейка прямо в стене, Бертон засовывает в нее портфель, надавливает на дверцу, и все принимает прежний вид.

— Здесь надежнее, чем в сейфе, — говорит мэтр Бертон. — Сейф на виду, его взломают в первую очередь, а о тайнике никто, кроме меня и теперь еще вас, не знает…

Я, полуприкрыв глаза, повторил все манипуляции мертвеца. Панель послушно щелкнула, отворившись, я сунул руку в проем и вытащил потертый от времени портфель.

— Здесь все бумаги, господин барон. Теперь они ваши!

Передав барону портфель, мне резко поплохело. Адреналин ушел, и тут же дали о себе знать раны, полученные в бою. Особенно болел бок, его просто жгло огнем, каждое движение причиняло мне неимоверные страдания, усиливавшиеся от минуты к минуте.

Меня пошатнуло, и, не поддержи меня барон, я мог бы упасть.

— Э-э-э, друг мой, да вы бледны, как смерть! Эй, ты, как тебя там? Ну-ка помоги моему товарищу!

Клебер подскочил и подставил свои плечи, на которые я смог опереться.

— Вас изрядно искромсали, шевалье, — заключил де Пьемон, бегло осмотрев мои раны. — В целом, мелкие порезы, но вот это ранение в боку меня беспокоит. Впрочем, жить будете, если успеть доставить вас к моему доктору.

— Боюсь, если я еще раз встречусь с ним, мне никто уже не поможет…

Барон усмехнулся.

— Раз можете еще шутить, дотянете до замка.

Дальнейшее я помнил смутно. Мы спустились в нижний холл, нашли наши плащи, накинули их, скрывая одежд, пропитанную кровью, после чего покинули сей «гостеприимный» дом. Вокруг уже собиралась толпа, привлеченная звуками выстрелов, но местных легавых пока не было видно, так что убрались мы как раз вовремя.

На нас пялились, но старались держаться подальше.

Клебер помог мне добраться до постоялого двора, где мы оставили лошадей. Я с трудом влез в седло. Вдобавок меня начало подташнивать и кружилась голова.

Де Пьемон спрятал портфель в одну из седельных сумок, договорился с хозяином о том, чтобы тот позаботился о двух других конях, а так же о павших соратниках барона, и мы отправились в обратный путь.

Барон был весел, возбужден и доволен жизнью. Он всячески старался меня подбодрить. Я видел, что он то и дело порывается рвануть вперед со всей возможной скоростью, и лишь мое положение тормозит его.

Город мы покинули свободно, никто не пытался нас остановить. Весьма безалаберно со стороны местных, честное слово. Могли бы придумать «план-перехват» на экстренные случаи. Например, подавать сигнальные огни на башнях. Впрочем, что взять с обычных караульных, которых зачастую набирали их местных жителей. Разве что сержант, бывший за главного у городских ворот, имел некий боевой опыт, но он был уже слишком толст и ленив, чтобы ретиво нести службу.

Не будь рядом барона, я бы давным-давно потерял сознание и вывалился из седла. Он не давал мне впасть в прострацию, останавливался каждые полчаса, иногда чаще, поил меня водой, позволял немного отдышаться, но потом безжалостно тащил вперед.

Если с утра наш путь к Парижу занял чуть более двух часов, то обратно мы добирались все пять.

Уже начало темнеть, когда слева заблестело знакомое озерцо, а впереди показались стены замка.

Мы въехали бы, как победители. Вот только уезжало нас четверо, а вернулось лишь двое. Хотя, судя по его виду, барона это не особо волновало. Я заметил, что люди тут мало ценили жизнь, и свою лишь чуть больше, чем чужую.