— Я могу взять с собой несколько человек из роты Его Высокопреосвященства, — предложил д’Артаньян. — Те, кто не в караулах и не пьянствует в городе.

— А такие найдутся? — удивился я, зная нравы людей военных.

— Хотя бы пара человек да отыщется, — уверил меня лейтенант, — и казармы как раз по пути!

Спорить я не стал. Лишние пара минут роли уже не сыграют, а вот пара клинков — весьма вероятно. Мы вновь помчали по городу, заставляя прохожих шарахаться в сторону — не до них, и через четверть часа к нашей компании прибавилось трое гвардейцев, со шпагами и пистолетами, весьма довольных предстоящей забавой.

В одном узком месте дорогу перегородили повозки, встав так плотно, что проехать не было ни малейшей возможности. Возницы ругались между собой, выясняя, кто должен сдать назад, дабы освободить проезд другим, но никак не могли прийти к согласию, и длилось это действие, судя по всему, уже достаточно долгое время.

Д’Артаньян решил вопрос в пять секунд. Он подъехал вплотную к спорщикам, и заставил своего коня встать на дыбы. Копыта мелькнули прямо перед лицом одного из возниц, и он сразу же все понял. Поняли и другие. Проезд очистился за минуту, но и это время казалось мне долгим сроком.

Таверна «Гусь и петух» находилась на главном тракте за Парижем, в часе езды в обычное время года, но сейчас, по снегу, нам понадобилось целых два часа, чтобы добраться до места.

Уже изрядно стемнело, когда до искомой таверны оставалось всего ничего, а нам на встречу попались несколько господ в плащах и шляпах, закрывающих лица. В темноте я не мог разглядеть, кто под ними скрывается. Благо, метель уже не бушевала, но даже отсутствие снегопада не позволяло видеть дальше нескольких шагов.

— Проверить этих! — бросил я, и мои люди окружили дворян, давя их лошадьми и заставляя схватиться за оружие.

— Господа, в чем дело? — воскликнул один из них звонким голосом, обнажая шпагу. Я услышал легкий акцент, но не смог понять, какой именно. Остальные так же выхватили клинки, но Мерентрин навел на ближайшего дворянина ствол мушкета, лейтенант вновь заставил лошадь взвиться на дыбы, а троица гвардейцев, ухмыляясь и предвкушая удовольствие, обнажили шпаги. Преимущество было на нашей стороне, и все это понимали.

— По приказу Его Высокопреосвященства! — хрипло приказал я. — Дело государственной важности! Покажите ваши лица!

Им повезло, что они подчинились. Я сейчас пребывал в таком дурном расположении духа, что, не задумываясь, велел бы атаковать эту компанию, невзирая на возможные последствия.

Они подставили лица факелу, который сорвал с крепления на таверне д’Артаньян, и я смог убедиться, что не знаю никого из них. И уж точно тут не было графа де Рошфора, будь он проклят!

Их было трое, один — совсем молодой человек лет семнадцати, двое остальных постарше. Молодой возмущенно надувал щеки, внутренне пыжась от якобы поруганной гордости, те же, кто был постарше, выдержали досмотр невозмутимо.

— Господа, произошла ошибка, — сказал я, уверившись окончательно, что этих людей я не знаю, — можете следовать своей дорогой!

Двое мужчин кивнули, но молодой петушок завозмущался:

— А извинения? Где ваши извинения? Вы подвергли меня унизительной процедуре досмотра, тыкали мне факелом в лицо! Я жду извинений!

Я тяжело вздохнул. Ну, вот зачем этот тип нарывается на проблемы? Видит же, что перед ним серьезные люди, облеченные полномочиями на самом высоком уровне.

Д’Артаньян одобрительно кивнул словам юноши.