— А'Рэй, — прокаркала сзади старуха, Андрей обернулся. Гынуг жестами показала, что смотреть на охрану не надо — не любят они этого, Андрей сплюнул. Не любят, их проблема, лично ему до лампочки их нелюбовь. — А'Рэй, — опять просительно протянула орчанка.

— Ладно-ладно, фиг с тобой! Отвернулся, видишь?

«А'Рэй. Исковеркала имя, зубастая», — раздраженно подумал он, отворачиваясь от охраны, Гынуг ободряюще улыбнулась, обнажив немаленькие клыки.

— Сколько тебе можно повторять, что меня зовут Андрей! Андрей, усекла? — он придвинулся к прутьям, разделяющим клетку пополам, тут телега влетела колесом в очередную выбоину и Андрей ударился лицом об решетку, громко клацнув челюстями.

Гынуг отрицательно покачала из стороны в сторону головой, выхватила откуда-то из-под обрезков шкур кусок мела и за несколько секунд выверенными движениями нарисовала на полу клетки волка. Рисовала орчанка здорово, волк получился классный — оскаленная пасть, прижатые к голове уши, вставшая дыбом на загривке шерсть.

— Рэй, — сказала она и показала на волка. Понятно, запомним «Рэй» — волк. — А-а! — Палец старухи ткнулся в мелок, видя непонимание в глазах собеседника, она схватила кусок кожи с остатками белой шерсти и ткнула в него. — А!

— Понял, «А» означает белый! — чтобы утвердиться в своей догадке, Андрей показал пальцем на белое облако. — А? — Гынуг радостно кивнула и указала пальцем на изображение волка, а потом на него. — «Белый волк», значит? Хрен с вами, пусть буду волком, главное, не вонючим хорьком.

На этом содержательная беседа на время затихла, Андрей обдумывал, как ему задать мучающий его второй день вопрос. Он попросил у орчанки мел и схематически нарисовал на полу своей половины клетки пленников за решеткой, потом постучал себя по груди, ткнул пальцем в Гынуг, указал на остальных орков и в конце демонстративно пожал плечами — не понимаю, мол! Глаза старухи сузились до тонких щелочек, она долго смотрела на него, словно размышляя, сказать или нет, потом забрала мел и изобразила несколько всадников с луками и копьями, следом дорисовала убегающих от них людей.

— Гынуг, рылдан, А'Рэй! — Узловатый палец с заскорузлыми ногтем постучал по убегающим фигуркам. Белый мелок в руках старухи шевельнулся, как живой, и дробно постукивая по толстым деревянным доскам, она нарисовала стрелы, пробивающие бегущие фигурки, добавив над одним из всадников изображение короны.

— Все понятно. Королевская охота, а мы дичь…

Андрей отвернулся от старой орчанки, не сказать, что новость повергла его в шок, но он всеми фибрами души не желал примерять на себя «рубашку» раба — тем более дичи. Весело развлекаются местные аристократы, ничего не скажешь. Изнутри естества поднялась дикая злость и ненависть к окружающему миру, в памяти всплыл снившийся ему недавно кошмар, где он сворачивал шеи и пробивал бошки странным волкам с густыми львиными гривами, жажда крови, которую он испытывал сейчас, удивительно точно совпадала с пережитой во сне. Желание свернуть шею фигурке с короной над головой буквально захлестнуло его, Андрей повернулся к Гынуг и, ткнув пальцем в коронованного человечка, провел ребром ладони по горлу. Взглянув на него, орчанка в страхе попятилась, упершись спиной в металлические прутья решетки, потом лицо ее разгладилось и над караваном разнесся каркающий смех старухи.

Густые ветви высоких деревьев разошлись в стороны, караван въехал на широкую поляну, через несколько минут телеги и возы с животными и рабами были выстроены кругом, отгораживая своими бортами центр поляны от леса. Привал и время обеда. С центральной телеги сгрузили на землю вязанку хвороста и мешок с древесным углем, в лес на привалах никто не ходил, то ли боялись разбойников, то ли хищников, воду в кожаные бурдюки набирали при пересечении ручьев и речушек.