Нет, не брякнет. Магнитка для него и для всех дороже родного дома.

— Несчастные мы с тобой, Голота, люди, — продолжает Губарь. — Сейчас по родной земле тоскуем и после смерти будем не устроены. Расправятся со мной и с тобой, как того и заслуживают раскоряки: сердце заховают в Донбассе, под курганом либо под террикоником, а ребра закопают у Магнит-горы.

— Неплохо, — подает свой голос Быба. — Кутузовская доля ждет вас. Сердце его осталось в Бунцлау, глаз похоронен в Крыму, а тело в Петербурге, в Казанском соборе.

— Спасибо за точную справку.

Губарь смеется, пожимает руку Быбе. И тот смеется. Доволен.

Гарбуз разжигал с шофером костер, готовил картошку. Губарь ушел в лес. А мы с Быбочкиным забросили в озеро крючки, уныло ждем удачи. Нет и нет ее. Слишком прозрачна вода — все видит рыба.

— Ну как, потомок, чувствуешь себя после покушения? — шепотом спрашивает меня Быба и почему-то оглядывается.

Вот они какие, хранители государственных тайн! Где надо и где не надо темнят, секретничают.

Я сильно шлепнул удилищем по воде.

— Давно и думать перестал. Был Тарас и нет Тараса, один пшик остался. Перековывается.

— Оптимист ты, Голота! Корешков Тараса не увидел.

— Клюет!.. — оборвал я Быбу.

Он выдернул из воды голый крючок, выругался:

— Сорвалась!..

Достал из банки свежего червя, ловко нанизал на крючок, швырнул подальше.

— Что у тебя случилось вчера?

— Вчера?.. Ничего.

— А взрыв?

— Какой взрыв? Где?

— Ну этот... когда тебя кипятком ошпарило.

— Да это просто лопнуло водомерное стекло.

— А почему оно лопнуло в тот самый момент, когда ты оказался на паровозе недруга?

— Атаманычев — недруг? Мы с ним друзья.

— И давно?

Самое подходящее место и время для вопросов и ответов! Чего он привязался?

— Карасей пугаешь, рыбак! Помолчите трошки.

— Слушай, потомок, а ты не можешь со мной разговаривать без раздражения? Вроде нет причин. Уважать должен, а ты...

— Есть причина! — перебиваю я Быбу. — Друга записываете в недруги, покушение пришиваете.

— С кем подружился, потомок? Известна тебе сердцевина Атаманычева? Знаешь, чем он занимался до тридцатого? Каким духом пропитан? Куда нацелился?

— Какой же он все-таки? Что натворил?

Быба многозначительно молчит и внушительно смотрит на меня мутными, набитыми дымом глазами. А я своего добиваюсь:

— Преступление Алешки секретное, да?

Он хмурится, долго выбирает в банке подходящего, на свой вкус, червя. Любовно нанизывает его на крючок и отвечает на мой вопрос вопросом:

— Видел ты на бетонной плотине клеветническую вывеску: «Слезы и пот народа»?

— Видел. Нашли виновника? Кто он, этот маляр?

Быба метнул в озеро грозно засвистевший крючок с наживкой.

— Будущий строитель Беломорско-Балтийского канала. ЗК, статья пятьдесят восемь тире семь, пункт «б»!

Он засмеялся. Без меня веселится. Я спрашиваю:

— Что ж преступного в этих надписях?

— Все! Видел самостийную мазню и не понял, куда нацелился выдумщик? Вот так историческая личность! Энтузиазм народа, его трудовую волю пытается подорвать этот писака.

— Да разве такое под силу одному человеку?

— Моська верит в свои силы, когда лает на слона. Если у маляра добрые намерения, чего он прячется? Белыми нитками шита красивая отсебятина. Пресечем! И кто же он, этот кандидат в лагерники?.. Твой друг Атаманычев. Есть экспертиза почерка! Есть вещественные доказательства!.