|
Выпотрошить человека — это самый легкий способ найти почку, это не посмертный ритуал… — Посмертный ритуал? — переспросила мама. Маргарет положила троакар и посмотрела на меня. Я чувствовал, как они сверлят меня взглядом и понимал, что попался. Сказал слишком много. — Ты не хочешь все объяснить? — спросила мама. Мне нужно было как-то сгладить впечатление, но я зашел слишком далеко. — Я просто говорил, что убийца не играет с телами, — сказал я. — Что в этом такого? — Ты был возбужден, — обвинительным тоном сказала мама. — Тебе доставило удовольствие это мертвое тело и то, как его распотрошили. — Но… — Я видела радость на твоем лице, Джон, и, я думаю, доводилось видеть ее и прежде. А вызвало ее мертвое тело — настоящий человек, у которого была настоящая семья и настоящая жизнь. И ты все никак не можешь этим насладиться. — Нет, это не так… — Вон! — сказала мама хрипловатым голосом, означавшим, что спорить не имеет смысла. — Что? — Вон! — повторила она. — С этой минуты я запрещаю тебе появляться в морге. — Ты не можешь это сделать! — закричал я. — Я тут хозяйка и к тому же твоя мать, — сказала она. — А тебя все это слишком увлекает, и мне не нравится, как ты себя ведешь и что говоришь. — Но… — Мне давно нужно было сделать это. Я запрещаю тебе здесь появляться… Маргарет тоже не будет тебя пускать, и Лорен я предупрежу. Пора тебе обзаводиться нормальными увлечениями и настоящими друзьями. И я не желаю слышать никаких наглых возражений на сей счет! — Ма! — Ни-ка-ких! — повторила она. — Ступай. Мне хотелось ее ударить. Хотелось бить стены, столы, мертвого фермера, схватить троакар и сунуть его в глупую физиономию матери, выкачать мозг из ее головы… «Нет. Успокойся». Я закрыл глаза. Я нарушил слишком много правил. Я не должен даже думать о таких вещах. Не должен позволять ярости брать верх. Я закрыл глаза и медленно стащил респиратор и перчатки. — Извини, — сказал я. Нет, я не мог просто уйти, чтобы никогда не возвращаться, я должен был драться и… «Нет. Успокойся». — Извини, — снова сказал я. Снял фартук и вышел через заднюю дверь. Подумаю об этом потом. Сейчас важнее всего мои правила. Мне нужно удержать монстра в четырех стенах. Я ненавидел Хеллоуин. Это так глупо — никто по-настоящему не боялся, все ходили по городу измазанные бутафорской кровью, или с резиновыми ножами, или, что хуже всего, в костюмах, которыми и напугать-то невозможно. Считалось, что на Хеллоуин по земле бродят духи зла, — в эту ночь друиды сжигали детей в плетеных клетках. Какое это имело отношение к одежде в стиле Человека-паука? Интерес к Хеллоуину я потерял в восемь лет. Приблизительно в то же время начал читать про серийных убийц. Это не значит, что я перестал наряжаться на Хеллоуин, просто перестал выбирать себе костюм. Мама сама каждый год покупала мне что-нибудь, я это безразлично надевал и забывал обо всем до следующего года. Когда-нибудь мне придется сказать ей об Эдде Гейне.[14] В детстве мать одевала его как девочку. Большую часть своей взрослой жизни он убивал женщин и делал одежду из их кожи. Можно было предположить, что Хеллоуин в этом году удастся. Ведь в городе появился настоящий демон — с клыками, когтями, все как полагается. Это должно было сыграть свою роль. Но никто еще не знал о демоне, к тому же он убил только двоих, и люди не прятались по подвалам, молясь о спасении, наоборот, все собрались в школе, в спортивном зале, и делали вид, что с удовольствием танцуют. |
