Все мы бездомники, много ли нужно нам.

         То, что далось мне, про то и пою.

         Вот я опять за родительским ужином,

         Снова я вижу старушку мою.

         Смотрит, а очи слезятся, слезятся,

         Тихо, безмолвно, как будто без мук.

         Хочет за чайную чашку взяться —

         Чайная чашка скользит из рук.

         Милая, добрая, старая, нежная,

         С думами грустными ты не дружись,

         Слушай, под эту гармонику снежную

         Я расскажу про свою тебе жизнь.

         Много я видел, и много я странствовал,

         Много любил я и много страдал,

         И оттого хулиганил и пьянствовал,

         Что лучше тебя никого не видал.

         Вот и опять у лежанки я греюсь,

         Сбросил ботинки, пиджак свой раздел.

         Снова я ожил и снова надеюсь

         Так же, как в детстве, на лучший удел.

         А за окном под метельные всхлипы,

         В диком и шумном метельном чаду,

         Кажется мне – осыпаются липы,

         Белые липы в нашем саду.

    20 сентября 1925

Песня

         Есть одна хорошая песня у соловушки —

         Песня панихидная по моей головушке.

         Цвела – забубенная, росла – ножевая,

         А теперь вдруг свесилась, словно неживая.

         Думы мои, думы! Боль в висках и темени.

         Промотал я молодость без поры, без времени.

         Как случилось-сталось, сам не понимаю,

         Ночью жесткую подушку к сердцу прижимаю.

         Лейся, песня звонкая, вылей трель унылую,

         В темноте мне кажется – обнимаю милую.

         За окном гармоника и сиянье месяца.

         Только знаю – милая никогда не встретится.

         Эх, любовь-калинушка, кровь – заря вишневая,

         Как гитара старая и как песня новая.