– У меня важная встреча после Муна. Она может затянуться на несколько часов. Не могла бы ты посидеть в это время с Меган?

– Меган?

– Моя дочь. Я дам тебе кредитку. Сходите куда-нибудь, покажи ей Треверберг. Сможешь?

В зеленых глазах Энн проступило странное выражение, которое Аделия никак не смогла расшифровать. На долю секунды показалось, что вместо молодой прекрасной женщины в этой комнате появилось потустороннее существо. И добром от него явно не веяло. И без того бледная кожа приобрела восковой оттенок, даже губы потемнели. Аделия удивленно подняла бровь. Взгляд Энн сфокусировался на ее лице и изменился.

– Да, с удовольствием. У меня свободный вечер.

– Я заплачу.

– Не нужно, мне это в удовольствие, – севшим голосом проговорила Энн. – А сколько лет девочке?

– Почти пять. – Аделия расплылась в улыбке. – Я ни разу не привозила ее сюда, но сейчас у нее такой период, когда лучше не разрывать контакта с матерью. И я решила сделать исключение.

– Я не знала, что у вас есть дочь.

– Об этом никто не знает. Надеюсь, и не узнает?

Энн покачала головой:

– Только не от меня. Пойду позвоню Муну, напомню о сеансе.

Аделия кивнула. Когда помощница вышла из кабинета, психиатр встала с места и потянулась, разминая затекшую спину. Мун был третьим пациентом за день, обычно она выдерживала и большую нагрузку, но сегодня странное чувство тревоги мешало сосредоточиться. Она приехала вчера ночью, заселилась в отель и из-за дочери не стала проводить привычные ритуалы с шампанским и отдыхом в ночных клубах. Вместо этого пришлось рисовать, читать книги, есть мороженое с мармеладом и смотреть странные мультики, которые сама Аделия терпеть не могла, но делала восторженный вид ради Меган. О дочери доктор никому не говорила. О ней знали только близкие родственники и друзья в Варшаве. Ее отец оставил их, и Аделии пришлось справляться самой. Она всегда справлялась сама.

Меган не мешала матери строить карьеру, а мать уделяла ей слишком мало внимания. Она пересмотрела свои взгляды вот только что, когда на прием пришла женщина сорока лет, которая полностью растеряла контакт с детьми. Эмоционально тяжелый случай и целая череда принятых женщиной решений, которые ударили по врачу мощным резонансом, заставили ее обратиться к супервизору за помощью и в свою очередь сделать невозможное: вырваться из сценария, который она себе наметила. Аделия поняла, что через десять лет не простит себе то, что допустила столь распространенную ошибку занятого родителя. Нужно научиться совмещать любимую работу и ребенка. Она справится. Она всегда справлялась.

Доктор выглянула из кабинета и бросила на стол помощницы пластиковые карты: кредитку и ключ от номера.

– Меган в отеле на седьмом этаже, номер написан на карточке. На кредитке есть пара тысяч злотых[5], этого должно хватить, чтобы прекрасно провести время даже с учетом курса. Мун ответил?

– Уже в фойе, – привычно мягким голосом ответила Энн. – Вы уверены, что доверите мне дочь?

Аделия улыбнулась.

– Если ты путаешь записи в журнале, это еще не значит, что я должна перестать тебе доверять. Ты хороший человек, я чувствую это. Вы поладите.

– Не сомневаюсь, я всегда отлично ладила с детьми, – кивнула мисс Лирна и вернулась к журналу. – Я оставлю это на столе. Или отвезти в участок?

– Грин пришлет стажера за ним завтра. Спасибо, Энн.

Аделия вернулась в кабинет. Тревога вроде бы улеглась, но ее отголосок еще шептал о чем-то, пытаясь пробиться к интуиции. Они с Энн работали несколько месяцев, и девушка ни разу ее не подвела, хотя владела собственным маленьким бизнесом, который требовал внимания, подобно ребенку. Лирна говорила, что хочет стать психотерапевтом, и решила посмотреть, как на самом деле строится работа этих специалистов, чтобы окончательно определиться.