А как не сказать о феноменальной емкости его памяти! И не только профессиональной – на четырехзначные цифры исторических дат до и после Рождества Христова или экзотичнейшие имена Ассурбанипалов и Цинь Шихуанди, неслыханных рек, гор и городов. Он знал наизусть уйму стихов и целые поэмы, но любил и свежие эпиграммы вроде высмеивавшей переход Литгазеты на одноразовый выход в неделю вместо привычного трехразового. С особенным удовольствием Лев Николаевич исполнял звучавшую не без подтекста новейшую хохму из жанра черного юмора:

Не толкуйте подтекст в лоб. Смелостью Лев Николаевич отличался и тогда, когда ни ему и никому вокруг вовсе не было «все равно».

Грех не сказать о Льве Николаевиче как об оригинальнейшем писателе. Он никогда не афишировал своих чисто литературных способностей, хотя техникой и музыкой русского стихосложения владел в совершенстве, а мыслей у него тоже было не занимать. Но он понимал, что его выступления в этом жанре будут сочтены претенциозными, на первое место выйдет не учет их действительной ценности, а выявление влияний папы-мамы. Тем не менее в «Советской литературе» (1990. № 1) была опубликована пьеса Льва Николаевича в стихах – «Волшебные папиросы (Зимняя сказка)», сочиненная в неволе, но сохраненная в памяти, так сказать, по той же модели, что у Исаича. В питерском сборнике «Реквием и эхо» помещены три фронтовых патриотических стихотворения Льва Николаевича. Там есть строки:

Это на Одере в 1945-м.

Куда больше было опубликовано его стихотворных переводов восточных поэтов – в списке фигурируют 14 названий отдельных стихотворений, циклов и поэм, переведенных с фарси, бенгальского и тюркских языков.

Но поистине замечателен Лев Гумилев как писатель – создатель совершенно особого научно-художественного жанра, не менее увлекательного, чем приключенческий или детективный. Научные трактаты Льва Николаевича даже на сложнейшие исторические темы читаются и сегодня как захватывающие романы. На путях синтеза науки и искусства Лев Гумилев тоже сумел сказать совсем новое слово.

Когда пять лет назад Льву Николаевичу исполнилось 75, нашлись силы, воспрепятствовавшие проведению его чествования в системе Академии наук. У меня остались неоглашенными строки, которыми я хотел завершить свое тогдашнее слово во славу гениального сына двух талантливых поэтов. Не прозвучали они и в 1989 году при живом Льве Николаевиче – в дни столетия Ахматовой. Восполню этот пробел сегодня:

Юрий Ефремов

Ефремов Юрий Константинович (1913–1999) – ученый-географ, член Союза писателей, член Географического общества, инициатор создания Музея землеведения МГУ и его первый директор. Автор популярных книг о природе, путеводителей по разным уголкам нашей страны и нескольких поэтических сборников. Автор 300 научных и 80 научно-популярных и художественных работ.

Воспоминания о Льве Николаевиче Гумилеве

Мне трудно вспоминать о Льве Николаевиче Гумилеве, потому что едва ли не половина из того, что помню о нем, лежит в области снов, а “сонные” воспоминания воспроизводятся с трудом, да и едва ли могут претендовать на какую-либо объективную ценность. Вторая же половина – реальные встречи с ним и впечатления от этих встреч – это, по большей части, его реакции на мои занятия биографией и творчеством его матери, поэтому мне волей-неволей придется говорить и о себе, грешном, тоже.

Я очень рано – еще в 1969 году прочитал письма Льва Николаевича к Анне Андреевне Ахматовой, которые он писал ей из лагерей, после ареста 6 ноября 1949 года. Они, кажется, до сих пор не опубликованы. После ознакомления с этими письмами Лев Николаевич стал для меня близким и родным человеком, а основным чувством по отношению к нему, которое сохранилось до конца и превалировало над всеми остальными, стало чувство жалости.