– Похвально, что ты это понимаешь.

– И еще…

Да, я рискую сейчас. Но о таких вещах нужно сразу договариваться на берегу.

– Алексей Иванович, сразу хочу обозначить свою принципиальную позицию: юношеским вольнодумством я не страдаю, к поколению тридцатилетних интеллигентов отношусь с очень большим скепсисом. Но участие в их травле по звонку из ЦК принимать заранее отказываюсь. И буду биться до последнего, чтобы наш журнал в таких постыдных делах участия не принимал. «Чего изволите-с…» – это не мое. Для политики есть газеты и журналы типа «Коммунист», а наше дело – освещать студенческую жизнь во всех ее аспектах.

Молчит. Не думаю, что мои слова ему понравились, но окрика или возмущения не последовало.

– …Ладно, Русин, я тебя услышал. Поговорю с Никитой Сергеевичем насчет Когана. – Аджубей тяжело вздохнул. – И учти, что постановление ЦК уже готовится, вопрос по журналу практически решен. А знаешь, может, это даже и к лучшему, если на пост главреда придет кто-то из «Правды», – меньше будет поводов обвинять меня в том, что я везде расставляю своих людей. Марку Наумовичу я сам позвоню, а твоя задача теперь – подобрать нормальных грамотных ребят в журнал, их кандидатуры обсудим после, уже с участием назначенного главреда. И что все-таки с названием? Что-то мне твой «Студенческий меридиан» не очень…

– Да я и не настаиваю. Но слово «студенческий» в названии должно быть обязательно, согла ситесь.

Аджубей задумывается, перебирая в уме варианты названий. Только бы до «Советского студента» не додумался. Осторожно вношу предложение:

– А может, «Студенческий мир»? И на английском это название будет хорошо звучать. Или «Студенческий дневник». Еще можно «Студенческое братство» или «Студенческое обозрение».

– Неплохо. – Аджубей кивает и быстро записывает названия на листке отрывного календаря. – Насчет «братства» не уверен, но по остальным можно подумать.

Вот и славно, гора с плеч. Пусть теперь Аджубей займется делами журнала, а мне пора переговорить с друзьями…

* * *

В первый же день после лекций сталкиваюсь в коридоре с Юлей. Видел ее сегодня мельком, и мне показалось, что она чем-то расстроена. Но Димон вроде бы не смурной, а значит, на любовном фронте у них все в порядке. Наша заноза хватает меня за руку, останавливая посреди коридора.

– Леш, мне с тобой поговорить нужно. – Руки у нее холодные, просто лед.

– Что-то серьезное?

– Очень серьезное. Сам поймешь.

Мы заходим в ближайшую аудиторию, которая освободилась после занятий, Юлька настороженно оглядывается по сторонам и тащит меня к окну, подальше от двери. Мнется и, кажется, мандражирует, что совсем на нее не похоже, потом решительно произносит:

– Русин, у меня большие неприятности. И у тебя, похоже, тоже.

Хорошее начало… А главное – многообещающее. Удивленно поднимаю бровь, готовясь выслушать о своих грядущих проблемах. Интересно, откуда в этот раз их надуло? Юля молчит несколько секунд, а потом бросается, как в прорубь головой:

– Короче… Еще до юга я купила себе с рук у спекулянтов пальто. Оно мне изначально было великовато, но так понравилось, что сил не было от него отказаться. И хоть переплата была большая, я не утерпела – оно того стоило. А после возвращения померила его и чуть не расплакалась – так похудела на море, что оно теперь на мне болтается, как на вешалке. Не перешивать же его целиком? Решила продать. А где? Не в университете же. У наших девчонок и денег-то таких нет, нищета сплошная.