– Думаю, вам, товарищи, будет интересно узнать о событиях, произошедших в столице за последние пять дней…

Рассказ генерала Мезенцева о его аресте и содержании в старой казарме военной базы под охраной особо доверенных людей Малиновского поверг присутствующих в шок. Всем казалось, что времена, когда военные могли арестовать председателя КГБ, а уж тем более поднять руку на главу КПСС и правительства, безвозвратно канули в Лету.

– …Ну а о том, что произошло с Алексеем Русиным, я думаю, он вам расскажет сам, – закончил свой рассказ генерал и махнул рукой.

На пороге зала появился виновник сегодняшнего переполоха и направился к трибуне. Но, не дойдя нее, вдруг покачнулся, схватился рукой за грудь и начал медленно оседать, хватая ртом воздух. Когда он упал в проходе рядом с трибуной, все увидели на его рубашке в районе груди расползающееся пятно крови

– Убили!!! Смотрите, у него вся грудь в крови! – раздался испуганный крик Екатерины Фурцевой.

– Врача! Позовите немедленно врача!

* * *

Очнулся я оттого, что мне на лицо капало что-то. Я открыл глаза и увидел Вику. Растрепанная, заплаканная. Но такая милая и родная!

– Викуся, любимая!.. – прохрипел я.

– Боженьки! Очнулся! – Вика бросилась мне на грудь, и я застонал от боли.

– Ой! Какая же я дура. – Моя девушка отстранилась, озабоченно положила руку на лоб. – Ты весь горишь!

– Из искры возгорится пламя! – Я откашлялся, приподнялся на локте. Лежал я на кушетке в каком-то обычном чиновничьем кабинете, правда, большом. Ореховая мебель, шкафы с томами классиков…

– Где я?

– В Кремле.

– А ты как тут оказалась? – Я сел, ощупал голую грудь. Она была туго перевязана бинтами.

– Меня Гагарин провел. Его пленум к нам парламентером отправил, они хотели, чтобы мы разошлись. Но ребята твердо решили не сворачивать митинг, пока все не закончится. И тогда Степан Денисович разрешил Юре меня к тебе провести.

За дверью кабинета раздался какой-то шум, а затем громкая пулеметная очередь. Я подскочил, покачнулся. Вика подхватила меня под руку, и мы кинулись к окну. Окно выходило во внутренний дворик Сенатского дворца. Во дворике стояло несколько БТР, солдаты Северцева смотрели вверх, тихо переговариваясь. У одной из боевых машин пулемет в башне был направлен прямо на фасад здания. Ага, значит, совсем рядом идет пленум, и меня принесли сюда из Свердловского зала.

– Ужас какой, – нахмурилась Вика. – Неужели дойдет до гражданской войны?

– Не дойдет, – в кабинет в сопровождении пожилого доктора в белом халате зашел осунувшийся Мезенцев. В руках Степан Денисович нес рацию «Урал», ворот его сорочки был небрежно расстегнут.

– Все, спекся Родион! – Генерал повернулся к врачу. – Семен Семенович, что скажете по Русину? Вы его осмотрели?

– Осмотрел, – кивнул пожилой доктор. – У него странная рана на груди, из нее сочится кровь. И обширная гематома. Сделал пальпацию вокруг раны – не исключена трещина в грудине. Я наложил тугую повязку, но надо его на рентген везти.

– Собирайся, – кивнул мне Мезенцев. – Поедешь в больницу.

– Давайте в Первую градскую его отправим, – предложил врач, – я договорюсь об отдельной палате.

– На Ленинский? – спросила Вика. – А можно мне с ним?! Я его одного теперь не оставлю!

– Езжай, конечно, красавица, – устало улыбнулся генерал, – я распоряжусь.