— Я сказал, нет, значит, нет.

Категоричность его голоса повергает меня в отчаяние.

— Разве вы не желаете счастья своей внучке?! — я почти был готов умолять его на коленях, если потребуется.

— Именно поэтому я и продолжу молчать, — старик смеряет меня непреклонным взглядом. — Ваш сын, Адриан — причина всех ее бед, надеюсь, вы знаете об этом…

— Но я думал…

Открывается дверь и в комнату входит моя мать, уверен, она подслушивала под дверью.

— Иногда ты слишком много думаешь, сынок, — произносит она с укором во взоре. — И тут же добавляет: — Ты ведь выспрашиваешь нас не ради Юлиана, правда? Девочка на самом деле сбежала от него. Тот некрасиво вел себя по отношению к ней… Да и не любит она его вовсе, ты сам должен знать об этом!

Я так сильно сжимаю челюсти, что начинает ломить зубы, а язык так и вовсе перестает ощущаться в моей гортани — я словно онемел.

— Дай ему адрес, дорогой, — говорит моя мать, похлопывает Йоханна по руке. — Видишь же, как его пробрало… Я уж думала, он никогда не одумается!

Я был готов ожидать всего, чего угодно, но только не слова Барбадос в графе место нахождения…

Шарлотта сбежала от меня на Барбадос!

Не от меня — от Юлиана…

«Я его ненавижу», сказала она мне тогда и, похоже, не лгала — это как же надо ненавидеть человека, чтобы сбежать от него на край света? Почти на край света.

Она всегда мечтала о тропическом острове…

Шарлотта.

… Пятьдесят пять, пятьдесят шесть — толкаю дверь и вхожу в палату. На узкой койке у распахнутого окна лежит рыжая девушка, ее нога в гипсе, а большие карие глаза широко распахнуты и устремлены на меня.

— Адриан? — неуверенно произносит она, словно не доверяет собственным словам.

— Шарлотта, — я в два шага пересекаю разделяющее нас пространство и падаю на колени, прижимаясь головой к ее бледной руке. — Шарлотта, — шепчу я только, от облегчения едва ли ворочая неподатливым языком.

— Час назад мне вкололи сильное обезболивающее, — произносит она над моим ухом, касаясь пальцами волос на затылке. — Надеюсь, ты не галлюцинация, вызванная моим одурманенным лекарством мозгом…

Поднимаю голову и касаюсь четкой линии ее подбородка и маленькой родинки у нижней губы, которую мне так часто хотелось поцеловать.

— Если ты галлюцинируешь мной, — шепчу едва слышно, — можно ли считать это доказательством того, что я все еще нужен тебе?

Девушка улыбается мне такой лучезарной, влюбленной улыбкой, что это почти разбивает мне сердце… в лучшем смысле этого слова.

— Мои чувства не изменились, — говорит она просто. — А твои, Адриан? Что ты здесь делаешь?

Сажусь на кровать рядом с ней и тяну ее за слегка отросшие рыжие пряди.

— Приехал полюбоваться с тобой на бабочек, — шепчу ей в самые губы, слегка касаясь нижней губы, приоткрывшейся для меня. — Мне понравилось смотреть с тобой на бабочек, как в тот день у ручья, помнишь?

— Никогда не забывала. — Она сокращает миллиметр разделяющего нас пространства, и наши губы наконец соприкасаются, обдавая нас кипятком… или ударом тока…

— Ты снова бьешь меня током! — возмущенно ахает Шарлотта, касаясь свой покрасневшей губы.

— Нет, это ты бьешь меня током! — возражаю ей я. — И при чем не в первый раз. — Потом опускаю ее на кровать и продолжаю покрывать веснушчатое лицо горячими поцелуями, перемежая этот крайне приятный процесс необходимыми вопросами: — Что у тебя с ногой?

Она тяжко вздыхает.