– Я просто тебя не пойму, Чарльз. Ты всегда был такой нервный, в раннем детстве боялся темноты, я даже лампу оставляла у твоей кроватки.

– Ну, это сто лет назад, когда я еще маленький был.

– Не такой уж маленький...

– Это до школы еще. А теперь я ничего не боюсь.

Интересно, поверила она или нет. Он не знал, что она думает.

– Спасибо, я попил.

Он хотел, чтоб она ушла.

– Чарльз, я надеюсь, я верю, что нам будет хорошо. Мне уже и сейчас хорошо.

Киншоу смотрел на нее во все глаза. В морщинки у нее набилась зеленая мазилка. Ему стало противно.

– А ты? Тебе-то тут нравится?

– Да, спасибо.

– Нет, ты скажи, маме-то ты скажешь? Если что-то не по тебе, наверное пустяк какой-нибудь, – скажи, и мы поскорей все уладим, и все опять будет в порядке. Ты пока еще не такой большой, чтоб ничего мне не рассказывать, верно?

– Со мной полный порядок.

– Я понимаю: Эдмунд, наверное, не похож на других твоих друзей, но он...

Киншоу задохнулся:

– Я его ненавижу. Я же сказал. Я ненавижу Хупера.

– Ах, как ты плохо говоришь! И в чем дело? Что бедный Эдмунд тебе сделал?

Он не собирался ей ничего рассказывать. Ни за что. Он мял уголок простыни и хотел, чтоб она ушла. Она начала:

– Ну тогда я тебе кое-что должна рассказать... – и запнулась.

– Что? Что-то будет, да?

– Нет-нет, не скажу. Отложим до завтра. Уже очень поздно, у тебя был трудный день.

– Нет, скажи, скажи, я сейчас хочу знать. – Киншоу сел в постели, он почуял какой-то новый подвох.

– Мы с мистером Хупером много говорили про вас с Эдмундом, и у нас такие интересные планы... Мистер Хупер очень, очень к нам внимателен, Чарльз. Ну ладно... Ятвердо решила: больше сегодня ни слова, ты слишком устал.

– Нет, я не устал, не устал.

– Не спорь, пожалуйста, детка. Когда все окончательно утрясется, ты узнаешь, это будет приятный сюрприз.

Миссис Хелина Киншоу встала, оправила постель и потом склонилась над сыном. Зеленые бусы холодили ему щеку.

Когда она ушла, он встал и подошел к окну. Тисы на лунном свету сделались мрачные, загадочные.

Он подумал: они поженятся. И Хупер говорил. Мы останемся тут навсегда, насовсем. И Хупер теперь будет мой брат. Вот и весь их сюрприз.

Он долго стоял в темноте. Было очень жарко. Он вспоминал душный, сырой, земляной запах леса и как все там шуршало, бродило. Он думал: от людей толку мало, люди мне не помогут. Есть только разные вещи, места. Есть лес. Страшный. Надежный.

Он опять лег в постель.

Киншоу обвел глазами всех за столом. Он думал: сейчас скажут, сейчас узнаю. Мама, блаженно забывшись, вертела сахарницу. Он увидел, как она посмотрела на мистера Хупера. Мистер Хупер – на нее. Киншоу подумал: значит, он будет моим отцом.

Мистер Хупер сказал:

– Ну вот, а теперь утренние известия. У меня для тебя сюрприз, Чарльз. Ты не вернешься к святому Винсенту, а с нового учебного года пойдешь в ту школу, где учится Эдмунд!

Он одно понял – что надо спасаться, бежать от Хупера. В доме не спрячешься. Он побежал наверх, наверх и по всем коридорам и ни в одной комнате не решался оставаться. Хупер застукает. Он стоял на темной площадке перед чердаком, старался отдышаться, и у него щемило грудь. Лучше бы всего опять уйти в лес, забраться глубже, и чтоб ветки смыкались за ним – укрыться. Хорошо бы найти тот ручей.

Но не видать ему леса. Хупер пойдет следом, по полям, зашуршит кустами, затравит.

Шаги на лестнице. Киншоу побежал.

Он и раньше видел этот сарай, тыщу раз его видел через просвет в высокой изгороди вокруг сада.