|
Филдинг, конечно, придет, он куда угодно пойдет, что угодно сделает, ему все нравится, он со всеми дружит. Киншоу это с самого начала заметил и только и думал, как бы держать Хупера подальше. Когда он говорил Филдингу про Хупера, тот слушал и верил, но он чересчур беспечный, чтобы сторониться кого-то. И потом Хупер Филдингу не навредит, что он ему сделает, он даже пробовать не станет. Ему не напугать, не унизить Филдинга, потому что у Филдинга такой характер, и при нем из Хупера не вылезет самое противное, как при Киншоу. Филдингу не нагадишь.
Киншоу все это чуял не рассуждая, знал точно. И Филдинга ему не удержать, его никому не удержать, как ни старайся, он ускользнет и где угодно найдет друзей, с кем угодно поладит. Это тоже точно. Был разговор о свадьбе. В четверг, 10 сентября, они поедут регистрироваться в Милфорд, все вместе, а потом позавтракают в честь события в ресторане – своей семьей. Миссис Хелина Киншоу без конца, повторяла «мы вчетвером». А потом все поедут в школу на машине мистера Хупера. Миссис Киншоу сказала: – Не хочется, чтобы он в первый раз ехал на поезде, хоть и с Эдмундом. Ах, я сама знаю, ему уже одиннадцать лет, но разве это много? – Нет, конечно, – сказал мистер Хупер. – Нет, – и потрепал ее по коленке. Она утешилась. Киншоу она сказала: – Мы поедем все вместе в школу, посмотрим, как ты устроишься, Чарльз, а потом я ненадолго уеду с мистером Хупером. Киншоу стало скучно, тошно, он вообразил этот день. Чужое здание, куча незнакомого народу, машина уедет, и он останется с Хупepoм один. И тогда начнется. На ольховом кусте прыгали, резвились корольки, задравши хвостики, как перья на головах у индейцев. Наконец он поднялся и стал к ним подкрадываться. Ему захотелось поймать птичку и подержать в ладонях. Под ногой хрустнул сук. Куст замер, птичьи перышки слились с ветвями. Когда он снова шагнул, они сразу вспорхнули. Киншоу услышал, как к дому едет машина мистера Хупера. – Хочешь, еще чего-то покажу? – Давай. – Спорим, ты сроду такого не видел. – Ну. – Только тебе, может, не понравится. – Почему? – Испугаешься. Филдинг удивился. Он сказал: – Не так-то меня легко напугать. Хупер долго вглядывался ему в лицо. Он соображал, правда это или нет. Он еще не раскусил Филдинга, ему еще не попадался никто такой откровенный и честный, чтоб мог что угодно сказать или сделать. – А вот Киншоу боится. Филдинг тут же повернул назад. – Если не хочешь, мы туда не пойдем. И порядок. Киншоу стоял в сторонке, руки в карманах. Он и гордился Филдингом, и обижался на него. – Мне все равно. – Оно живое? – Нет, – сказал Хупер, – мертвое. – А, тогда ничего. Только вот... – Я же сказал – мне все равно. Иди с ним куда хочешь. На здоровье, – выпалил Киншоу. Филдинг рядом с Хупером все время его злил. Когда вошли в Красную комнату, Филдинг ахнул: – Бабочки! Сила! – Мотыльки, – сказал Хупер. – Это разница. Они еще почище. Филдинг жадно заглядывал в первый ящик. – Как здорово видно! Даже волосочки видно! Киншоу оцепенел. – Их дедушка собирал. Он был знаменит на весь мир. Книжки про них писал и вообще. Они тыщи фунтов стоят. – Врешь. Хупер повернулся к Киншоу: – А ты помалкивай, трус несчастный. Много ты понимаешь. Филдинг сразу тревожно оглянулся. Киншоу отвел глаза. Хупер шел вдоль ящиков и заглядывал в лицо Филдингу. – А тебе слабо потрогать! Филдинг изумился. |
