Эх, как же хорошо наконец-то вернуться домой…

* * *

— Устроить показательное представление перед двумя полицейскими и надеяться, что это может сойти с рук? Нет, Алекс, даже речи о таком не идет.

Пока я постепенно шел на поправку, лежа в палате и впервые за долгое время отдыхая, как следует, Джинхёк понемногу вводил меня в курс дела. Действие блокатора медленно, но верно сходило на нет, но в каком-то смысле его наличие в организме даже помогло мне избежать лишних вопросов, касательно скорости заживления ран.

— За решетку господин Ча не сядет, — заверил детектив, — но только потому, что ему уже заказана палата в психиатрической клинике. Видел бы ты, как он вел себя на допросе… ну, хотя бы у меня крыша не поехала после пребывания в комплексе, и на том спасибо. А то, знаешь ли, такое даже в фильмах не показывают.

Да, надежды Дохёна на то, чтобы изобличить меня в моей природе, с треском провалились, однако тяжесть вины за произошедшее с ним я всё равно испытывал. По сути-то господин Ча был прав, а теперь вряд ли когда-нибудь покинет стены психиатрической лечебницы. Если бы только Седьмой не пытался извратить всё, до чего у него доходили руки…

— По мне так сам виноват, — презрительно фыркнула Джина, сидя на краешке моей койки и болтая ногами в воздухе. — Владея такой информацией, не нужно было в первую очередь стремиться доказать всем свою правоту.

Джинхёк привез ее из Пусана на днях, причем сама Джина испытала при этом крайнее неудовольствие. Оказалось, она уже успела устроиться там в кофейню на неполный рабочий день и заработать первые карманные деньги честным трудом.

От меня не укрылся тот факт, что Седьмой оплатил проживание моей неугомонной сестрицы в отеле Пусана аж на месяц вперед. Знал ли он наперед, что Дохён заявится ко мне домой? Сделал ли это намеренно, чтобы уберечь Джину от того, что за этим последует? До сих пор понятия не имею, что иногда творилось в его голове, но хотелось бы думать, что светлые мысли эту голову иногда посещали.

Пожалуй, тяжелее всего приходилось Харин. Слишком уж многое на нее свалилось разом. После смерти деда, поимки отца чуть ли не с самого борта частного самолета и последующего побега матери, страшившейся последствий за совершенные супругом преступления, наследница влиятельной корпорации «Чен Групп» осталась совершенно одна. Не считая меня, готового всегда поддержать ее.

Даже сейчас, находясь с нами в одной палате, участия в разговоре девушка не принимала. Стояла у приоткрытого окна, опершись локтями на подоконник, и молча разглядывала больничный двор.

В обнародованном завещании моего отца, заверенного рукой самого председателя, последние строки были посвящены как раз наследованию корпорации, и занимал я в этом деле не последнее место. Напротив, разговоры о нашей с Харин помолвке, судя по всему, велись еще в детстве, а после официальной свадьбы совместное детище наших семей должно было перейти в мои руки.

Модификант во главе корпорации? Наверное, это казалось им прекрасной идеей. Способности мои значительно превосходили человеческие, а следовательно, под таким руководством корпорация несомненно пришла бы к процветанию. По крайней мере, так казалось председателю и моему отцу. Было ли известно Хэвону об их договоренностях? Скорее всего, нет, иначе оригинальный текст завещания никогда не попался бы мне на глаза, да и никому другому в принципе.

Был ли я согласен с условиями завещания сейчас? Вопрос, на самом деле, еще интереснее. Соблюдение пункта о свадьбе с Харин в любом случае не стало бы для меня проблемой — я и так не собирался отпускать руку любимой женщины. Но взять на себя управление корпорацией «Чен Групп» и наконец-то занять пустующее на данный момент кресло председателя?

Ранее я жаждал занять его сугубо из мести к семье Чен за причастность к скоропостижной смерти моих родителей и своей разбитой вдребезги судьбе.