Народ, чуждаясь вероломства,

         Поносит ваши имена —

         И ваша память от потомства,

         Как труп в земле, схоронена.

         О жертвы мысли безрассудной,

         Вы уповали, может быть,

         Что станет вашей крови скудной,

         Чтоб вечный полюс растопить!

         Едва, дымясь, она сверкнула

         На вековой громаде льдов,

         Зима железная дохнула —

         И не осталось и следов.

Не ранее августа 1826

Парные портреты братьев Тютчевых были заказаны родителями неизвестному, видимо, крепостному, художнику осенью 1825 года, когда младший сын после трехлетней разлуки приехал наконец в отпуск и оба брата вновь оказались вместе, под крышей отчего дома.

Братья Тютчевы, несмотря на то, что трудно сыскать двух столь разительно непохожих людей, были невероятно дружны с самого раннего детства, благо разница в возрасте была незначительной. Николай Иванович, пошедший и характером, и внешностью в отца, – практичный, добрый, легкий в быту, относился к семье Федора как если бы это была его собственная семья. Основательный, крайне ответственный, он порой выходил из себя, в сердцах называя брата пустейшим человеком, но быстро успокаивался и снова тянул семейную лямку. К нему, а не к мужу обращались в случае той или иной неотложной хозяйственной нужды и жены Федора Ивановича. Николай Иванович никогда не отказывал невесткам в помощи.

Братья Тютчевы Николай (вверху) и Федор. Парные портреты работы неизвестного художника.

Ф. И. Тютчев. Портрет работы неизвестного художника. <1825 г. >

Н. И. Тютчев. Портрет работы неизвестного художника. <Москва, сентябрь-ноябрь 1825 г.>

Cache-cache[2 - Игра в прятки (франц.). – Ред.]

         Вот арфа ее в обычайном углу,

         Гвоздики и розы стоят у окна,

         Полуденный луч задремал на полу:

         Условное время! Но где же она?

         О, кто мне поможет шалунью сыскать,

         Где, где приютилась сильфида моя?

         Волшебную близость, как бы благодать,

         Разлитую в воздухе, чувствую я.

         Гвоздики недаром лукаво глядят,

         Недаром, о розы, на ваших листах

         Жарчее румянец, свежей аромат:

         Я понял, кто скрылся, зарылся в цветах!

         Не арфы ль твоей мне послышался звон?

         В струнах ли мечтаешь укрыться златых?

         Металл содрогнулся, тобой оживлен,

         И сладостный трепет еще не затих.