София Баюн. Я знаю, кто убил Лору Палмер
Пролог. И стало слишком поздно
Скорее бы стало слишком поздно. Вот это была подходящая мысль. За нее можно ненавидеть себя до конца жизни. К счастью, его совсем недолго придется ждать. Скорее бы стало слишком поздно. Когда ничего уже нельзя будет изменить, она снова станет свободна. Не будет ледяной ладони, зажимающей рот, заломленных за спину рук и чужого колена, упирающегося в спину. И реки не будет – совсем близко, за кованой оградой моста. Теплой серой воды, напитанной чернотой июльского неба. Ласковой и грязной воды ленивой городской речки, которая вот вот обнимет за плечи, обнимет разгоряченную голову, обнимет сломанные ребра. Обнимет и заберет, все заберет себе мудрая и ласковая, равнодушная и мелководная городская река. Пусть же скорее станет слишком поздно. – Прекрати дергаться. – Почему у человека, который ее держит, дрожит голос? – Прекрати. Ты ничего не изменишь. Конечно, не изменит. Она и не сомневалась. Вот вода, вот измятые белые цветы в свалявшихся светло русых волосах, кровь на лице – застывает на подбородке, капает на воротник с изрезанного рта. Что теперь можно изменить? Зато она будет улыбаться. Всегда будет улыбаться слишком широко. – Прекрати… Она кивнула. И стало слишком поздно. Пришла вода, теплая и теперь безбрежная. Обняла за плечи, обняла разгоряченную голову, напоила мертвые цветы и распутала волосы. Осторожно вымыла кровь из перерезанного горла – забрала последние удары замирающего сердца, стерла с лица застывшие слезы. Ласковая и теплая июльская вода. Вот и стало слишком поздно. … Где теперь Яна? Откуда мне знать. Я знаю, что от нее осталось – полная ванна остывшей воды и цветов, гниющих на дне. Не знаю, для кого цветы – для Яны или Веты. Вету нашли лежащей на берегу, лицом вниз. Я видел фотографии. Белое лицо, набрякшее речной водой, кожа в крупинках мусора и песка, слипшиеся светлые волосы и закатившиеся глаза – неестественно большие, опухшие. Река вылизала всю кровь из перерезанного горла, наполнила тело серой сыростью. Жаль. Я запомнил Вету совсем не такой. Я помню, как она обнимала грязное, фиолетово рыжее небо, как на белых розах в ее волосах растекался красный цвет. Совсем как живая, только голова слишком сильно запрокинута. И она улыбалась – и теперь она будет улыбаться вечно. Вета была смешливая. У нее была красивая улыбка. А Яна смеялась совсем не так. Я всегда удивлялся тому, как одинаковые лица могут принадлежать таким разным людям. А может, это потому что Яна высаживала по пачке сигарет в день. Ей всегда говорили, что никотин ее убьет. Она смеялась. И я. Я тоже смеялся. Все кончилось так, как должно было. Все кончилось отвратительно неизбежно. Чтобы я ни делал, как бы ни старался спрятать ее от смерти – та всегда ходила за Яной по пятам. Нашла ли ее? Я хочу верить, что не нашла. Достаточно того, что фиолетово рыжее небо обнимала ее сестра. Первая Офелия, которая перестала быть Ветой в тот момент, когда ей перерезали горло и сбросили с низкого заплеванного моста. Офелия утонула – или ее утопили, и мне больше нравится эта версия – когда пыталась развесить венки на ветках ивы. Или когда пыталась что то рассказать. Выдать тайну, и все знают, какую. Яна умнее. Яна не выдавала своих тайн до последнего. Знаете, какой на самом деле должен быть конец у этой истории? Конечно, не знаете. Откуда вам знать.
Глава 1. Вишневый пирог
– А я знаю, кто убил Лору Палмер. Это были первые слова, которые Яр услышал от Яны. И тогда нашел в себе силы усмехнуться сквозь тяжелое марево опьянения, надежно спеленавшее разум. |
