– Послушайте! Мне сказали, что вы хороший человек и обязательно захотите разобраться…

– Кто сказал? – Серые глаза посветлели, стали почти прозрачными. – Кто сказал вам такую глупость?

Яр молчал. Виктор его не боялся, и это было хорошо, но врал ему – и это было плохо. Это значило, что придется опять сидеть в больничном коридоре до конца его смены. Придется выяснять, где он живет. Снова придется нестись по тающему следу, подбирать оборванные нитки и вязать из них узлы до тех пор, пока не получится вернуть истории первоначальный узор.

И может, тогда Яр узнает, кого еще стоило убить. Или узнает, что все же следовало сдаться, потому что тогда, много лет назад, он непостижимым образом ошибся и убил не того человека.

– Девушка, с которой вы учились. Маргарита. – На этот раз Яр показал фотографию на экране телефона. У него был ответ почти на любой вопрос.

Виктор смотрел на нее долго – почти минуту, смотрел замерев, сжимая белую обложку справочника фармакологических сокращений. Яр был доволен – он специально выбирал день, когда на приеме не будет медсестер.

Давай, вспоминай. Вспоминай, как я помню, а если не хочешь – я тебя заставлю.

– Я прошу вас выйти, – наконец сказал Виктор. – И никогда не возвращаться, иначе я буду вынужден вызвать охрану. Я ничем не могу вам помочь.

Яр не стал возражать. Молча забрал страницу с фотографией и вышел из кабинета, чуть не столкнувшись с девчонкой в пестром платье. Она протиснулась в кабинет и захлопнула за собой дверь.

Он вышел в голубую июньскую жару, положил ладони на горячие перила и позволил пыльному, пронизанному пыльцой и солнцем воздуху прополоскать легкие, прежде, чем сделать первую затяжку.

Яр никак не мог привыкнуть к теплу. Там, где он провел последние годы, такие теплые дни были скорее случайностью. Их не ждали и никто не знал, что с ними делать – земля не прогревалась, не пила льющийся солнечный свет, листья, как здесь, не тянулись за лучами и цветы хранили строгую отрешенность. Никакой пыльцы в воздухе, никакого густого медового яда. И только коты точно так же растягивались на прогретых ступенях и щурили золотые и зеленые глаза.

У Яра был кот там, на севере. Он подобрал его уже взрослым и рваноухим. Кот любил спать у Айны в рыжем загривке, а через несколько лет умер.

Там осталось все, что давало ему покой – замерзшие корабли, тяжелые рыболовные сети и зеленый блеск, змеящийся в черном небе, разлитом над черной водой океана. И кот. Хороший был кот, серый, толстый и злой.

– Это вы спрашивали, кто убил ту женщину?

Яр опустил истлевшую до фильтра сигарету. Девчонка, которая зашла за ним в кабинет, стояла рядом и смотрела снизу вверх. Нехороший взгляд был – злой, как у кота и одновременно отрешенный, как зелень северного сияния над промерзшей землей.

– Да. Знаешь, кто ее убил? – усмехнулся он.

Как мерзко, что у молоденьких девчонок бывают такие глаза.

– Его звали Николай Ровин. Он давно умер в тюрьме, – равнодушно отчиталась она. – Не ходите к нему больше, – неожиданно попросила она. – Вы не понимаете, что делаете. Он… Виктор – очень хороший человек. Но он очень… устал, да, устал, он болен и больше не может участвовать в ваших… историях.

Яр не ждал от девушки с такими глазами столько нежности, мольбы и угрозы в голосе. Он закрыл глаза и потащил из пачки новую сигарету.

– Ты его жена? – Зажигалка с щелчком выплюнула рыжий огонек.

– Мы… вместе. Не говорите об этом с Виктором. У него были особенные… – что то хрустнуло, сломалось в ее голосе. – Отношения с той женщиной. Он не любит ее вспоминать.

– У нас тоже были особенные отношения. Я ей обещал, что ее не убьют, – мрачно сказал Яр.